Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
– Ржевский, вы поплатитесь. Ржевский, в последний раз... Пустите! Бабушка!
– Почему не мама?
– Мне Екатерина Великая была роднее матери. Ой, мамочка!
– Давно собирался спросить, Лиза, что у тебя с голосом?
– Говорю же вам, что я мужчина! Мужчина! Мужчина!!
– Это я уже слышал.
– Проверьте: у меня на голове парик.
– Ну и что? Сейчас такая мода.
– Возьмите меня за грудь.
– Давно бы так!
– Ржевский пошарил рукой по груди императора.
– Ай! Что это грудь у тебя
– Это подушечка для иголок.
– Зачем же ты ее себе вместе с иголками засунула?
– Это все Акакий, подлец, подстроил. Вы что не поняли? Я мужчина! У меня груди нет.
– Как нет? А это что?
– Но она же плоская.
– Детей надо было самой кормить, а не раскидывать по монастырским приютам.
– Ржевский, вы идиот, болван, скотина!
– из последних сил заорал царь.
– Дайте вашу руку... сейчас вы убедитесь. Вот здесь... чувствуете? Что это, по-вашему? Ну? Ну?
– Гермафродит!
– возопил Ржевский, соскочив с постели как ошпаренный.
У императора не нашлось слов, чтобы что-либо возразить. Он чувствовал себя, как пьяная загнанная лошадь.
– Тьфу, какая гадость!
– возмущался поручик, застегивая штаны.
– Какая, право, гадость... Тьфу!! Кто бы мог подумать, что супруга государя нашего - и вдруг с яйцами. Три тысячи чертей!
Его чуть было не стошнило.
– Зажгите свет, - еле слышно произнес Александр.
– Я не супруга государя, я сам государь.
– Да полно вздор молоть!
– Свет!
– рявкнул царь.
Ржевский пожал плечами. Но потом все-таки зажег ночник. Тусклый свет озарил сгорбленную фигуру в женском платье, понуро сидевшую на краю постели. Это измученное круглое лицо с большим лбом, залысинами, тонкими бровями и прямым носом живо напомнило поручику портрет, что висел в Георгиевском зале. Этот человек был до смерти похож на императора Александра. И это удивительное сходство могло быть объяснено только тем, что поручик Ржевский видел перед собой оригинал.
– Не могу поверить!
– воскликнул он.
– Откройте, пожалуйста, двери, - тупо произнес царь.
– Что?
– Двери откройте!
– заорал Александр, тяжело вставая с постели.
– Не слышите, что стучат?
Поручик открыл двери, и Акакий Филиппыч, который как раз перед тем разбежался, чтобы вышибить их плечом, влетел в комнату и грохнулся к ногам императора. Тот с наслаждением пнул его ногой в бок.
– Вот и вы наконец!
– Опаздал? Ваш-ваш-ваш...
– пролепетал Акакий Филиппыч.
– Успели. Вы ведь, конечно, все слышали?
– Нет, ни единого словечка.
– Врете?
– Я на службе, государь.
– Значит, слышали.
– Да.
Лицо царя побагровело, сложившись в страшную гримасу.
– В двух шагах от вас императора чуть не изнасиловали!
– закричал он.
– А вы и ухом не вели, чтоб вас на том свете на куличи пустили!
– Нет, я п-подслушивал, я боялся пропустить
– Молчать! Мемуары вздумали писать?
– Царь вытер мокрый от пота лоб.
– Ржевский, у меня нет сил, дайте этому супостату прикурить.
– Но у меня нет при себе курительной трубки, государь.
– Я не о том. Врежьте ему как следует!
Экзекуция Акакия Филиппыча продолжалась добрых пять минут. Он визжал, оправдывался, защищал руками щеки, но был избит, повержен и уложен Ржевским поперек постели совершенно без чувств.
– Вы не представляете, поручик, - устало произнес Александр, - с каким dermom приходится иметь дело. Двор переполнен идиотами и интриганами, что, впрочем, почти одно и то же.
Ржевский внимал царю, не смея шелохнуться. После пережитого конфуза он был готов добровольно влезть в кандалы и пешком отправиться в Сибирь. Но император говорил с ним так, как-будто между ними ничего особенного не произошло. Не даром вся Европа считала российского самодержца отменным дипломатом.
– Наш разговор, поручик, еще не окончен, - сказал Александр.
– Но мы продолжим его в другом месте.
Глава 12
Царь горы
На трех поставленных в ряд стульях сидело трое мужчин: в центре - царь, справа от него - негр в ливрее, слева - поручик Ржевский. Сбоку стоял Акакий Филиппыч. Он был с шишкой на лбу и фонарем под глазом.
Царица Елизавета лежала напротив в постели, опершись спиною на подушки. После недавних родов она находилась в прострации, куда ее обычно заносило недели на две-три. Но император Александр не собирался ждать, когда она придет в себя, и поручил Акакию Филиппычу провести ее дознание. Поручик Ржевский все еще был под подозрением. Царь жаждал услышать от самой своей супруги, кто послужил отцом ее новорожденной дочери. Он полагал, что в данных обстоятельствах царице не хватит ума, чтобы солгать.
Бессмысленный взгляд Елизаветы Алексеевны блуждал по лицам мужчин. Особенно часто ее взгляд останавливался почему-то на негре в ливрее.
Царь подал тайному советнику знак.
– Ваше величество, - обратился Акакий Филиппыч к императрице, - посмотрите на этих мужчин. Кого из них вы знали прежде?
– Елизавета Алексеевна я, - замогильным голосом произнесла императрица.
– А меня зовут Акакий Филиппыч. Но речь сейчас идет не о нас с вами, а вот об этих трех господах...
Тайный советник запнулся, заметив, что императрица протягивает ему руку. Он бросил взгляд на царя, тот нехотя кивнул. Пришлось поцеловать. Царь поморщился.
– Кажется, я опять беременна, - заявила Елизавета, с интересом разглядывая свое запястье.
Александр побелел как полотно. Негр разинул рот. Ржевский сдержанно улыбнулся в усы.
– Ваше величество...
– опять начал тайный советник, но Елизавета с неожиданной живостью перебила:
– А что вы делаете сегодня вечером, пупсик? Может, сыграем в лото?