Поруганная честь
Шрифт:
Меган высвободила свои пальцы и нежно обхватила его лицо.
— Тебе не придется этого делать, — ласково заверила она. — Меня может тянуть единственно в том направлении, в каком будешь ты. — Словно в подкрепление своих слов она подставила ему губы. — Люби меня, Блейк. Люби и никогда не отпускай от себя.
После долгого поцелуя он вернулся к прежнему своему занятию. Ее плечи, а потом и груди познали влажную и теплую ласку его губ, языка, зубов. Он обследовал все изгибы ее дрожащего от страсти тела — бедра, упругий живот, длинные ноги. Меган плавилась от его воспламеняющих касаний, издавая бессвязные, тихие крики желания,
Глаза Меган широко распахнулись, а из горла вырвался крик от пронзившего ее желания, когда Блейк прошелся влажным языком по изгибу ее ступни Инстинктивно она попыталась вырваться, избежать щекочущих, мучительных прикосновений, но он крепко держал ее лодыжку сильными пальцами. До нее донесся его низкий смех, и тут он схватил губами ее мизинец. Она дернулась, а когда он начал его сосать, ей показалось, что она сейчас умрет от затопившей ее бешеной жажды. Его рот осторожно потягивал, губы покусывали невероятно чувствительную кожу, язык нестерпимо щекотал, пока она буквально не впала в беспамятство, полностью отдавшись на его милость, а он проделывал ту же нескончаемую пытку с каждым ее пальчиком.
Она хватала воздух, слабо выкрикивала его имя, когда он опять повернул ее на спину. Но и тут не унялся. Дьявольский его язык пробрался по внутренней атласно-белой поверхности бедра к замечательному женскому устью, своей конечной цели. Мимо шелковистых волос и гладких защитных складок к деликатной плоти, такой жаркой, влажной и дрожащей Крик сорвался с губ Меган, когда его язык стал играть с ней. Ее руки дико вцепились в его черноволосую голову, стараясь и притянуть еще ближе, и оттолкнуть прочь. Бедра подались вперед, навстречу беспощадному рту, затем начали извиваться, пытаясь убежать от чудесной пытки. Потом она взлетела на огненных крыльях, тело забилось в яростных конвульсиях, самозабвенный крик эхом отозвался в комнате.
Не успела ее дрожь уняться, как Блейк соединил их тела, слившись с ней воедино. Она приняла его в себя, нежное тело обволокло его, радуясь встрече делясь восторгом безумного полета. Казалось, что выше уже невозможно взлететь, и все же, когда Блейк вошел в нее, именно это и произошло Она едва не сомлела от наслаждения. Раскачиваемая яростным ритмом любви, она беспомощно зашарила руками, за что бы ухватиться. Ноги овили его бедра, руки вцепились в широкие плечи. А когда вокруг начали взрываться разноцветные вспышки экстаза, ногти вонзились в его широкую спину, а маленькие зубки погрузились во впадину на его плече.
— Хватит, — слабо проскулила она. — Ох, любовь моя, хватит, или я уж точно умру. — Обмякшая, она покоилась в бережных объятиях, а мир бешено кружился вокруг нее, окатывая бесконечными волнами восторга, вновь, вновь и вновь погружая в волшебное блаженство, и она при каждом выдохе со всхлипом произносила его имя.
Через несколько
— Я слышал, что это называют «малой смертью», и, если смерть так же прекрасна, как обладание тобой, я ничего не имею против того, чтобы умереть в твоих руках, но, конечно, сначала мы проживем с тобой миллион лет вместе.
Все то время, пока Блейк искал свою тетку, они жили на ранчо Баннера, стараясь избегать встреч со стариком. Насколько Кармен Баннер была приветливой и доброй, настолько эти качества отсутствовали в ее муже. Хозяйка дома всячески старалась предупреждать желания гостей и занималась лечением Джейка, как он ни доказывал, что незачем с ним так возиться Дела его быстро пошли на поправку, стоило ему слезть на какое-то время с седла. Помогли и питательные блюда, которые готовила Кармен, да и просто сама домашняя жизнь.
Эта уже немолодая женщина проявила удивительную доброту. На следующее утро после их приезда она радушно предложила Меган на выбор гардероб дочери с прелестными, надо сказать, платья, уговаривая ее взять все, что понравится, и не беспокоиться, что когда-либо придется возвращать. Меган пришла в восторг — наконец-то она сможет снова прилично одеться, не говоря уж о том, что у нее теперь будет хотя бы одна смена одежды. Интересно, а где же сама эта девушка, чьи наряды она берет взаймы, скоро ли она встретится с Викторией, чтобы поблагодарить за подарок?
Ее любопытство в отношении младшей сестры Джейка, которая, как потом оказалось, на самом деле была его сводной сестрой, возросло еще сильней, когда она чуть позже услышала, как Джейк выкрикивает имя девушки. Меган как раз любовалась во дворике обилием красивых цветов, когда внезапно стала свидетельницей другого резкого разговора, на этот раз между Джейком и Кармен, которые не заметили ее присутствия.
— Она не могла так поступить! — кричал Джейк. — Черт побери, не могла! — Его лицо исказилось от душевной боли. — Это старик так придумал, да? — злобно спросил он.
Кармен с грустью покачала головой:
— Нет, Джекоб. Он согласился с ней, но решение приняла сама Виктория.
— Зачем? Ради Бога, зачем?.. — Голос Джейка осекся, худые пальцы взъерошили копну непокорных волос.
— Возможно, и впрямь ради Бога или, по крайней мере, выполняя его волю. Она почувствовала себя призванной, Джекоб.
— Призванной стать монахиней? А почему не учительницей? Или миссионером? Или… да мало ли кем еще?
На взгляд Меган, все еще стоявшей под укрытием цветов незамеченной, вид у Джейка был такой, словно он совершенно убит поступком своей сводной сестры. Допрашивая Кармен, он даже побледнел.
— Джекоб! В желании служить Богу нет никакого преступления! — твердо заявила Кармен. — Виктория всегда была хорошей девочкой. Всегда ей нравилось ходить в церковь, даже когда все вы делали это из-под палки. Последние года два она помогала сестрам обучать индейских ребятишек, которые приходили в миссию. Ей это нравится, она всегда получала от веры большое утешение. Почему для тебя это такая неожиданность?
Джейк страдальчески уставился на Кармен, словно беззвучно умолял отказаться от своих слов и Меган, наполовину закрытой цветущим кустом показалось, что она расслышала рыдание, вырвавшееся из его груди. Рослый мужчина моргнул и шумно прокашлялся. И когда наконец заговорил, голос его прерывался.