Порвали парус
Шрифт:
Я выглянул на мгновение, разом сфотографировал всех, кто как стоит, из чего и в какой позиции стреляет, даже нарисовал психологические портреты всех, что ошибка, один из них очень любит своих четверых детей и преданную жену, у него собака и морская свинка для детей, но не зря введен термин «живая сила противника», я стреляю не в людей, а в это абстрактную живую силу..
Взвинтив метаболизм, я пошел вперед через грохот и выстрелы так, словно все договорились не замечать меня. Едва шевелятся, смотрят в стороны, руки с оружием
Редко кто успевает увидеть меня хотя бы краем глаза. За спиной с редкими интервалами стучат каблуки Ингрид, никак не успевает сделать прицельный выстрел, а просто так палить не позволяет профессиональная гордость.
Когда я остановился, просматривая через все средства слежения в доме кто где и чем вооружен, она догнала, задыхаясь, прошипела:
– Что ты за зверь… Нельзя же стрелять во всех подряд!.. Главного берем живым.
– Кто требует? – спросил я.
– Инструкции, - отрезала она. – Обычно это и есть цель операции!.. Захватить главаря – это через него узнать, кто заказал, организовал, подобрал людей, а дальше пойти по нитям в разные стороны, выявляя причастных… Это азы!
– В жопу, - ответил я.
– Что-что?
– В анус, - пояснил я. – И поглубже. Наша цель – освободить заложника. А инструкции с сегодняшнего дня устарели. Ничего выяснять не будем. Гнезда террористов выжигаем, чтобы на их месте только дыра с оплавленными краями, а вокруг все горело и плавилось. Каждый должен знать, что за участие в таких группах погибнет не только он, но и жена, дети и все, кто в доме. Эра фальшивого милосердия кончилась!.. С терроризмом мы уже начали бороться – с сегодняшнего дня!
– начиная с поголовного уничтожения самих террористов и даже тех, кто хотя бы продал пиццу, зная, что продает террористам.
Она прошептала:
– Ты зверь. Не нравится мне твое будущее.
– Либо такое будущее, - отрезал я, - либо никакого!.. Правда, богатый выбор?
– Иди в жопу, - прошипела она.
Я продолжал продвигаться вперед по коридору, вокруг дома со всех сторон раздаются автоматные очереди, один раз бахнуло громче, кто-то воспользовался гранатометом, то ли наши, то ли защитники.
Те и другие осторожничают, как будто надеются дожить до бессмертия, о приближении которого на самом деле не подозревают.
Впереди двое, я выстрелил, один упал с пулей во лбу, второй вскрикнул, выронил автомат, второй рукой пытался подхватить его на лету, я выстрелил еще дважды, боевик рухнул на пол, и, лежа на спине, уставился на меня бешеными глазами.
– Ах ты ж сволочь…
Ингрид подбежала, держа его на прицеле, сказала обрадованно:
– Ага, промазал!
– Напротив, - отрезал я, - все три пули легли точно… Эй ты, чего именно здесь?.. В таком месте долго не напрячешься.
Ингрид нахмурилась , рассмотрев, что я продырявил обе руки
Боевик прохрипел:
– Здесь нам передавали вторую половину оплаты!.. Только после нее мы передали заложника. Но тут вы…
– А первая половина оплаты уже получена? – уточнил я.
Он посмотрел, как на сумасшедшего.
– А как иначе здесь оказался бы заложник?.
– Просто проверка, - ответил я и пояснил, - твоей компетентности и уровня допуска. Ладно, вот тебе тряпка, перетяни рану.
Ингрид сказала зло:
– А не пристрелить бы его на месте?
– Пристрели, - ответил я.
Она посмотрела на пленника.
– Если бы попытка к бегству… А еще лучше, попробовал бы напасть…
– Так это гой, - напомнил я. – Их не жалко.
Она посмотрела на меня с подозрением в серьезных глазах.
– Ну и шуточки у тебя.
Я ухмыльнулся.
– Видишь, как намертво вбиты в нас эти правила! Ну ничего, все выбьем вместе с прочей дурью. Мы, трансгуманисты, народ жестокий, ибо гуманисты. Да здравствует наш интеллект, сращенный с компьютерной дуростью!
– Мы организуем восстание, - пообещала она, - против вашего нечеловеческого разума!
– Мы уже один раз вас победили, - напомнил я.
– Это когда еще?
– Когда были кроманьонцами, - пояснил я, - а вы неандертальцами. Но на этот раз пленных брать не будем. Так что спеши перейти на сторону неизбежных победителей!
– Ни за что, - отрезала она.
– В кино мы всегда побеждаем, а я верю самому массовому из искусств, как сказал наш Ленин!
– Израиль создал Сталин, - напомнил я.
– А евреем был Ленин, - уточнила она.
– Сингулярность тоже делают евреи, - сказал я ехидно, - только евреев в ней не будет. Обидно, да?
– Евреи всегда будут, - отрезала она. – Среди питекантропов были, будут и в сингулярности!
– Оптимисточка ты моя дремучая, - сказал я почти нежно. – Ладно, нам один рывок…
Она прислушалась.
– Что-то наши затихли.
– Ждут приказов, - сообщил я. – Силовики подтянули сюда чуть ли не армию. Приказано действовать жестко и по законам военного времени. Пусть и не военное, но все равно военное. Террористов приказано уничтожать всех на месте! Никаких арестов и тюрем, где жить куда привольнее, чем на свободе.
Она зябко передернула плечами.
– Как быстро все меняется…
– Дальше пойдет быстрее, - утешил я злорадно. – Каждое утро будешь просыпаться в другом мире! А потом и вообще… Зайдешь в кафе выпить кофе, и выйдешь в другом, непонятном…
Он покосилась на боевика, что тщетно пытается зажать непослушными ладонями лану на колене. Я выстрелил ему в голову, кивнул в сторону лестницы:
– Неизбежное затишье… Наши вступили в переговоры, начинается торг. Если здесь и заказчики похищения, то дело серьезнее…