Порвали парус
Шрифт:
Я поморщился, статья поспешно исчезла. Сосед по креслу прав, это осталось в прошлом. В ЮАР теперь только горстка африканеров, что еще не пришли в себя от резкого поворота в судьбе страны.
Ингрид проснулась, посмотрела непонимающими глазами.
– Что, уде посадка?
– Через полчаса, - заверил я. – Просто длинная дуга снижения. Нам чем это ты заснула?
У нее на планшете открыта страница с сообщением, что ЮАР — одна из самых богатых минеральными ресурсами стран, если не самая богатая в мире. Общая стоимость хранящихся в земле ресурсов оценивается в четыре триллиона долларов.
Причем, эти
В ЮАР крупнейшие в мире запасы платины (85% от мировых) и марганца, одни из крупнейших запасов золота, алмазов, хрома и ванадия. Тем не менее за последние десятилетия в ЮАР сокращалась доля горнодобывающей промышленности в ВВП — с 20% в 1970-х до 5% сегодня, да и эти пять процентов держатся только за счет инвестиций из Европы и Китая.
– Да, - сказал я, - как над такими данными не заснуть… Надо было комедию посмотреть!
А через полчаса мы уже сходили по трапу в Кейптауне, большинство пассажиров счастливые и радостные, чистый воздух, кристально чистое синее небо и жгучие лучи солнца, чего так дико не хватает в промозглом Лондоне или Петербурге. Даже в Москве чаще видишь затянутое тучами небо, чем солнце.
Как они только и садились в лондонском аэропорту в маечках и шортиках, раз уж появляются из самолета уже совсем йоганесбургные, а то и вовсе кейптаунные…
Я ученый, а ученые не могут без костюмов, так принято думать, и хотя я их одеваю в особо редких случаях, но сейчас, так сказать, доктор наук в летной форме: светлый пиджак и светлые брюки, туфли легкие, хотя и не босоножки, как у большинства, для доктора это почти непристойность,
Ингрид сказала рядом напряженным голосом:
– Не понимаю… Как будто здесь не прогремела самая страшная катастрофа!
– Аэропорты берут под охрану в первую очередь, - напомнил я. – Трупы убрали, весь обслуживающий персонал только белые… Оставайся здесь, нас кто-то должен встретить там внизу.
– Присмотрю, - заверила она.
– Только не стреляй сразу, - предупредил я.
Аэропорт, как я понял еще в самолете, работает в штатном режиме. Правда, пока единственный на всю ЮАР, где совсем недавно насчитывалось пятьдесят миллионов человек, и самолетов было в небе, как комаров над болотом, но сейчас и это здорово, а в страну начали спешно прибывать, вернее, возвращаться африканеры, а то и лишь их дети и внуки.
Как только я вышел из здания аэропорта на свежий чистый воздух, ко мне приблизился крепкий загорелый мужчина, бодрый, глаза блестят весельем, а на лице крупными буквами написано, что здесь возможности, нужно успеть схватить как можно больше.
– Мистер Лавроноф, - сказал он вполголоса с той же американской улыбкой, слишком широкой, чтобы быть человеческой. – Вам привет от Дуайта Харднетта. Я Эдди Касперсен.
Рукопожатие у него крепкое, мужское, сейчас врачи по нему определяют работу сердца, забитость сосудов бляшками, ток артериальной и венозной крови, что позволяет судить о реакции как мышечной, так и скорости принятия решений.
– Вы работаете с ним? – поинтересовался я.
Он качнул головой.
– Раньше работали в команде, а сейчас судьба разбросала по разным отделам.
– Он мог бы передать привет и лично, - заметил я.
Он улыбнулся еще шире.
–
– Это объясняет, - обронил я.
Он сказал понимающе.
– Думаю, и вы здесь не одни. Вообще ЮАР сейчас кишит агентами спецслужб всех стран. А также людьми из крупных корпораций, кампаний, трастовых фондов.. Возможностей слишком много! Слетелись, как стервятники на павшего льва.
– А вы здесь…
Он прямо взглянул в глаза.
– Как и вы здесь, мистер Лавроноф. Безопасность – превыше всего! А этот регион сейчас особенно опасен. Мы готовы ввести сюда войска, но это вызовет крик мировой общественности и ненужные потрясения. Так что будем кустарничать…
– Приходится считаться с реалиями, - согласился я. – Правительства постоянно следят за руками друг друга.
– Потому что все шулеры, - сказал он серьезно. – Избиратели это знают, а когда голосуют на выборах президента, то за того, кого считают лучшим шулером. И который обшулерит остальные шулеров во главе Европы, Китая и всяких швеций.
– Скоро со всем этим покончим, - пообещал я.
– Русские?
– Ученые, - уточнил я. – Без всякой жалости.
Он покачал головой.
– У вас жесткая позиция. Это потому что вы… русский?
– Потому что я бывший советский, - ответил я с горечью. – Из великой страны, что делала все то, что делают сейчас Штаты и предельно осторожничающая Европа. Только у нас был размах шире, а планы по наивности выше.
– Это нелегко, - сказал он со вздохом. – Очень…
– Мы тоже, - сказал я, - пытались строить общество равноправия и распределения богатства, чтобы всем досталось, и никто чтоб не ушел обиженным. Как мы помогали Африке, вспомните? Азии, Ближнему Востоку, даже Южной Америке…
– Да, у вас была такая доктрина, знаю.
– На этом и надорвались, - сказал я.
– Потому нам очень не хочется, чтобы такое случилось с Европой. Европа… это мы сами, хотя Европа от нас и отбрыкивается, как от детей, что не хотят жить в родительском доме.
Он посмотрел на меня испытующе.
– То есть, вы спасаете Европу… ну, как вы считаете, потому что не могли спасти Советский Союз?
– Все мы обязаны поддерживать все лучшее и прогрессивное, -ответил я уклончиво. – Советский Союз ставил перед собой слишком амбициозные и благородные цели, еще не зная, что с питекантропами светлое будущее не построишь… Но проваливались и менее крупные начинания, когда забывали, что человек – скотина, и очеловечить его в несколько лет не удастся. Да еще административными мерами… Забыли, как у вас вводили сухой закон, чтобы спасти американскую нацию от пьянства и связанных с ним болезней?.. Сколько лет продержались, пока питекантроп в каждом из американцев не победил?
Он хмыкнул.
– Да, вы продержались дольше.
– Коммунизм все равно воцарится, - напомнил я. – Во всем мире. Вы это хорошо знаете!.. Но на другом уровне и нас самих, и хайтека.
Глава 13
Сверху раздался окрик, мы оба подняли головы. Ингрид идет на высоте второго этажа по опоясывающего здание балкону, я помахал ей рукой, а она, не долго думая, лихо перемахнула в красивом прыжке через барьер.