Послание Геркулеса
Шрифт:
– Как там у нас, Тед?
– Пропускаем всех как можно быстрее, Гарри.
– Отлично. Делайте все, что можете, чтобы ускорить дело. Устройте демонстрацию в каком-нибудь конференц-зале, если понадобится. Желательно побыстрее впустить отсюда внутрь хотя бы сотню.
Паркинсон буркнул:
– А почему нам не объявить об аварии электросети и не закрыться на весь день?
– При национальных-то телеканалах?
– ответил ему Гарри. Из автобусов все еще вылезали пассажиры. Качались в воздухе плакаты с противоречивыми лозунгами, кому-то досталось плакатом по голове, и началась потасовка.
Тут подъехал автобус с эмблемой Молодых Республиканцев. Оттуда высыпали студенты и радостно влились в толпу контрдемонстрантов.
Какой-то молодой человек в пиджаке и галстуке, явно из людей Фримена, вспрыгнул на капот автобуса.
– Преподобный Бобби!
– завопил он, перекрывая шум толпы, Преподобный Бобби, ты здесь?
Взлетели крики «аминь».
– Это подстроено, - сказала Лесли.
– Я здесь!
– отозвался радостный баритон проповедника.
– Я не вижу тебя, преподобный Бобби!
– заявил молодой человек на капоте.
Наверное, кто-то прихватил с собой переносную трибуну или деревянный ящик: Фримен внезапно приподнялся над толпой - голова, плечи, корпус. Он воздел руки.
– Теперь ты видишь меня, Джим? А вы видите меня, друзья?
Толпа ответила радостным криком. Но, когда шум стих, Гарри услышал еще и несколько кошачьих воплей.
– Зачем мы здесь, преподобный?
– спросил человек на автобусе.
– Не нравится мне эта ситуация, Гарри, - сказала Лесли.
– Мы здесь, чтобы принести свидетельство, друзья мои, - заговорил Фримен глубоким раскатистым голосом, от которого сам стал казаться намного больше. Раздались новые аплодисменты, и на этот раз прорвалось и негодующее уханье.
– С нами тут, очевидно, есть футбольные фэны из Филадельфии, - пошутил проповедник, и толпа захохотала.
– Мы стоим там, где люди не всегда дружелюбны к миру, но где мир все равно их касается.
Смех стих. На краях толпы возникло шевеление - туда проникали люди с плакатами «ОБНАРОДУЙТЕ ТЕКСТ», и «СКАЖИТЕ ПРАВДУ», и «ВСЕ МЫ ИМЕЕМ ПРАВО ЗНАТЬ», и даже «САТАНА ЛЮБИТ ЛОЖЬ». Кто-то из задних рядов что-то бросил, и оно упало возле Гарри.
– Джимми хочет знать, - продолжал проповедник, - зачем мы сегодня здесь. Я скажу вам: мы здесь, поскольку Бог использует это место, это научное учреждение, - интонация была такая, будто он произносил слова «дом разврата», - для Своих целей. Сегодня Бог творит Свое дело, используя сооружения этих людей, не имеющих веры, дабы посрамить их.
Гарри заморгал. Кто это говорил, будто Фримен на нашей стороне?
– Но это не важно, - продолжал проповедник.
– Бог может посрамить неверующих в любой момент, когда только Он захочет.
– Слово «Бог» он произносил нараспев, как двухсложное.
– А важно то, что послание с небес, что бы в нем ни было, послано, как было на Синае, лишь народу, которому еще предстоит научиться страху Божьему.
– Все новые телекамеры поворачивались в его сторону, группа телевизионщиков залезла на крышу фургона Си-эн-эн.
– Среди нас есть такие, которые боятся того, что может обнаружиться в послании. И даже среди вас некоторые требуют, чтобы оно было сожжено. Сжечь, не читая,
– Слезь, приятель!
– крикнул сердитый голос.
– Ты только очередь задерживаешь!
Кто-то, не расслышав, опять завопил «ура». Гарри против воли улыбнулся.
– Не понимаю, почему ты смеешься, - заметила Лесли.
– Ситуация здесь у тебя опасная.
Между Фрименом и центром образовалось приличное открытое пространство.
– А этот человек прав, - добродушно сказал Фримен. Он слез и исчез в толпе, которая подалась вперед, и снова воздвигнулся уже ближе к зданию.
– Джимми, ты еще здесь?
– Здесь, преподобный Бобби!
– махнул рукой человек с автобуса.
– Ты видишь эти антенны?
– Он протянул обе руки к сдвоенной антенне на здании номер двадцать три, заметной над ветвями деревьев.
– Мы далеко ушли от Моисея, друзья мои. Или нам хочется думать, что ушли.
– Шел бы ты домой!
– заревел чей-то голос.
– Здесь никому это не надо - тебя слушать!
– И психов своих с собой забери, - добавил кто-то ещё.
Толпа вдруг хлынула, и несколько человек упали на газон, окружающий центр. Раздались крики злости и испуга, и Гарри увидел, как плакат с надписью «Иисус» взлетел в воздух и обрушился на голову пожилого человека. Тот упал, и толпа раздалась. Держательница плаката, женщина средних лет, еще несколько раз стукнула упавшего, пока плакат не разлетелся.
Возле автобусов вспыхнули очаги драки. Толпа закипела. Люди выламывались из толпы и бросались к своим машинам.
– Началось, - сказал Шенкен в сотовый телефон.
– Прекратить немедленно.
– Малость поздновато, - заметил Гарри. Люди в форме надвинулись на толпу.
А Фримен продолжал говорить. Свалка возникла так быстро, что застигла его в середине фразы, а он был не из тех, кто не заканчивает начатую мысль. Однако он сильно дергался, и Гарри подумал, что его кто-то пытается за ногу стянуть на землю.
– Лесли, - крикнул Гарри, перекрывая шум, - ушла бы ты внутрь!
Она глянула на столпотворение в центральных дверях - кто-то пытался вырваться из свалки, другие рвались в нее.
– Мне сейчас туда не попасть, и оттуда ничего не видно.
– Можешь потом посмотреть по телевизору, - ответил Гарри, высматривая маршрут отхода.
– Друзья!
– провозгласил Фримен, воздевая руки и возвысив голос.
– Почему вас так легко разгневать?
Лесли прикрыла рот ладонью:
– Его надо оттуда убрать. К такого рода толпам он не привык.
– По голове бы ему дать, это бы помогло, - сказал Гарри. И проповедник вдруг исчез.
Место, где стоял Фримен, было теперь полностью поглощено толпой, и толкотня между противниками переросла в общую схватку. Драки у автобусов слились в глобальную потасовку, полетели пивные бутылки, очередь в гостевой центр заколебалась наезжающими друг на друга волнами, потом распалась. Большая часть народу бросилась вокруг здания, некоторые попытались спасти свои машины, а другие радостно устремились в драку, угрожая охранникам, до невозможности довольные.