Послание Геркулеса

Макдевит Джек

Гостевой центр был построен из стали и стекла. На глазах у Гарри камень взлетел с парковки, описал изящную дугу над головами и влепился в дверь.

Охранники быстро вытащили из толпы нескольких подростков, и на миг показалось, что ситуация будет взята под контроль. И тут кто-то выстрелил.

Если праздничное настроение еще у кого оставалось, то теперь оно исчезло. Заблудившимся ветром пронесся над толпой вой. На миг люди застыли в тяжелой нерешительности, и вторая волна бросилась наутек. Один-два там, несколько человек здесь, и вдруг бегство стало всеобщим. Люди рассыпались по дорожкам, ныряли в окружающие деревья. Мелькнула

одна из охранниц Шенкена, закрывая голову руками, и кровь била между пальцами ключом.

Толпа накрыла группу вопящих школьников, которых пытались собрать две испуганные учительницы. Гарри огляделся в поисках помощи, никого не увидел, велел Лесли бежать за здание и бросился в толпу. Тут же его подхватило и понесло. Скользящий удар пришелся по плечу, и кто-то - кажется, женщина, - лягнул по ноге. Лесли больше не было видно, а двое оказавшихся рядом охранников могли только наблюдать.

Его бы сбили с ног, если бы было куда падать. Кто-то орал на него, непонятно почему, но Гарри не отводил глаз от места, где только что были дети, и пробивался вперед. Кто-то из детей уже упал, остальные плакали, один или два извивались рядом на бетоне. Нескольким удалось выбраться и прижаться к сочувствующим взрослым. Кто-то из охранников на глазах у Гарри подхватил двоих детишек и попытался вытащить в безопасное место. Прозвучали еще выстрелы. Как петарды, не слишком громко, но толпу охватила паника, и Гарри видел, как топчут упавших. Небольшая группка раненых детей чуть в стороне вдруг оказалась на пути бегущего стада.

В этот, наверное, самый славный миг своей жизни Гарри протолкался через свалку и встал между толпой и детьми. Бегущее стадо налетело на него, отбросило назад. Отдельные крики слились в общий вопль, в оглушительный рев. Кого-то Гарри сумел отшвырнуть, уперся, выдержал волну и остался стоять, когда толпа пронеслась мимо.

Рев внезапно стих, будто истощил энергию. Его сменили плач, крики, стоны, вопли, клаксоны машин. Какие-то люди в шоке бродили по полю битвы. В стороне Гарри увидел Лесли, хрупкую, в порванном жакете. Кажется, с небольшими синяками.

С ревом влетел вертолет телевизионщиков и повис над сценой. Машина «скорой помощи» космического центра, стоявшая наготове, выехала из служебных ворот на западной стороне и через газон устремилась вперед, мигая красными огнями. Через минуту появились машины из Гринбелта.

Один из церковных автобусов попытался выехать через неразбериху со стоянки, имея на борту всего полдюжины человек. Кто-то бросил в него краской, несколько окон были разбиты. Окровавленный мальчик, на пару лет моложе Томми, неподвижно лежал на траве прямо рядом с Гарри. К нему побежала Лесли, и тут же к ней присоединился человек со «скорой». Он приложил к груди мальчика стетоскоп, послушал и махнул рукой, чтобы подали носилки.

Подошел Шенкен - пожаловаться на слишком большое количество людей, допущенных в гостевой центр.

–  Ограничения нужны, - требовал он.
– Видите, что получается, если действовать вот так легко и свободно? Мы тут на воротах поставим проходную, как на главном входе, и хватит пускать всех и каждого.

–  То есть вы хотите закрыть центр для гостей?

–  Знаете что?
– спросил Шенкен.
– У меня трое оказались в больнице из-за всего этого, а в помещениях - беспорядки. И это не слишком для моей карьеры хорошо, а потому я не очень радуюсь. Так что не надо со мной умничать, понятно?
–

Он собрался уходить, но тут же обернулся и ткнул пальцем в Гарри.
– Будь моя воля, этого проклятого гостевого центра вообще бы не было. Кому он нужен?

–  Именно ради него мы здесь находимся.
– Гарри закипел.
– И кстати, если вы еще раз тыкнете пальцем мне в лицо, он вам же достанется на обед.

Шенкен посмотрел, понял, что Гарри говорит всерьез, и попятился. Впервые во взрослой жизни Гарри кому-то угрожал физической расправой. И после такой бойни это было ему приятно.

–  Почему началась стрельба?
– требовательно спросил он. Шенкен все еще глядел сердито, но решил, наверное, что

нет смысла углублять конфликт.

–  Один из охранников преподобного - коп, свободный сегодня от службы, - выстрелил первым. Нам он сказал, что это был предупредительный выстрел. Можете в такое поверить? В такой теснотище!
– Шенкен глубоко вздохнул, будто дивясь глубинам человеческой глупости.
– Размахивать оружием в толпе, псих ненормальный! Источник остальных выстрелов мы пока не знаем, но, кажется, ни в кого не попало.

–  А что с Фрименом?

–  Его мы вытащили в первую очередь. Он сейчас в медпункте. Малость хромает.

Шенкен злобно улыбнулся.

Земля была усыпана мусором: пивные бутылки, плакаты, палки, бумага, даже несколько предметов одежды. Несколько рабочих центра в синих комбинезонах уже начали убирать. На стоянке осталось дюжины две машин, некоторые были побиты, другие вымазаны краской. Какая-то молодая женщина стала записывать номера, чтобы можно было начать искать владельцев - в больнице или в кутузке.

Гарри извинился и поехал в медпункт, где нашел Фримена, сидящего на пластиковой кушетке. Правая рука у него была на перевязи, челюсть и переносица заклеены пластырем.

–  Как себя чувствуете?
– спросил Гарри. У проповедника был ошалелый вид.

–  Как дурак, - ответил он, не сразу сфокусировав взгляд на гостя.
– Это не вы предлагали мне войти через боковую дверь?

–  Было дело, - кивнул Гарри.

–  Надо было послушаться.
– Он протянул руку.
– Я преподобный Фримен.

–  Я знаю.

Гарри сделал вид, что не видит протянутой руки.

–  Да, конечно. Наверняка знаете.

–  Моя фамилия Кармайкл. Я здесь работаю. Сейчас я хотел проверить, все ли с вами в порядке. И поинтересоваться, зачем вы это сделали.

–  Что сделал? Вот сукин сын!

–  Затеяли беспорядки, - прохрипел Гарри. Фримен кивнул.

–  Да, наверное, это я. Мне очень жаль. Я приехал помочь. И не понимаю, как это случилось. То есть там же было не очень много людей, кроме моих. Но я знаю, почему они не хотели слушать мои слова. Потому что очень трудно смотреть в глаза правде.

–  Правды хотите, преподобный Фримен? Так вот вам правда: на улице холодно, а вы задерживали очередь.

Президент смотрел сурово. В свете настольной лампы черты его лица казались высеченными из кремня.

–  Гарри, мне было прискорбно слышать о сегодняшней беде. Кто бы мог подумать?

Они были одни в Овальном кабинете.

–  Я пока точно не знаю, как все произошло, - сказал Гарри.
– Но Фримен порядка не прибавил.

–  Так мне говорили. Почему вы дали ему возможность выступать?
– В голосе президента звучала усталая горечь.
– Уж Шенкен должен был понимать.