Посланница преисподней
Шрифт:
Рири кивнула. Эет, ещё чувствуя вину, нагнулся и поцеловал Ариэллу в щёку.
Ариэлла
Ариэлла лежала в постели, глядя, как дрожат на потолке солнечные блики. Девушка нежилась, не торопясь вылезать из-под одеяла, позволяя тёплой истоме разливаться по телу. В мыслях царил блаженный покой — такой же светлый и лучезарный, как пятна света на потолке. И Рири улыбалась…
Они задумали великолепное предприятие — которое принесёт освобождение Владыке, Невенару —
Ариэлла коротко рассмеялась и на мгновение уткнулась в подушку, представив, что может лично ей принести осуществление этого плана.
Нет, всё-таки Эет умница. Остаётся только один вопрос: зачем ему так болеть за Владыку? Да и проблемы Невенара личу, по большому счёту, до известного места. Откуда же такое великодушие?
Нет-нет, очень хорошо, что государь Атариды обратился к ней. Именно к ней. Умница-то он умница, но не интриган. Ведь наверняка что-то задумал, и её долг демона — выяснить, что именно. И тут ничего лучше совместного путешествия и придумать нельзя.
Нет, конечно, можно спросить прямо, но это глупо. Если Эет не сказал сразу сам, то и не скажет. Соблазнять его тоже не умнее: Эет не из сластолюбивых идиотов, что ведутся на подобный примитив.
К тому же, она действительно не отказалась бы от ещё одной ночи с ним — но только ради него самого. Он ей нравился.
Как и Вирлисс.
Они оба относились к ней по-дружески: не отталкивая, но удерживая на некой границе… и это заводило. Будило охотничий азарт. И хотелось получить их снова. Обоих. Вместе или по отдельности — неважно. Только бы получить.
Но уже иначе. Добровольно.
И — ах! — как заводило понимание, что такое практически невозможно! Как оно заводило!..
Так что… не стоит смешивать одно с другим. Она станет смотреть, слушать и наблюдать, пытаясь понять мотивы, толкающие государя Атариды и его советника в столь отчаянное приключение.
И, если повезёт, возможно, они снова…
Словом, нет ничего лучше, чем сочетать приятное — с полезным. Старая, как мир, истина.
Девушка сладко потянулась, выгнувшись всем телом и распахнув крылья во всю ширь: баронесса спала, запахнувшись в них, словно в накидку. Покрытые металлом с внешней стороны, способные служить и щитом, и оружием, с изнанки крылья демонов походили на шёлк — и нисколько не мешали сну.
Правда, созданиям Вельзерена приходилось накладывать на постели особые заклятия, придававшие белью небывалую прочность. В самом деле, мало приятного проснуться на разодранных простынях и выпутываться из тряпья, отцепляя от когтей на крыльях лоскуты и нитки — потому такие заклятья являлись частью быта демонов.
И Рири не могла не оценить удобства каюты: вечером, совершенно больная, плюнув на всё, девушка упала на постель — а проснулась на целёхоньких атласных простынях, нежных, ласкающих кожу…
Да ещё и заботливо
На подзеркальном столике стояла огромная ваза — с огромным букетом алых тюльпанов. На гладких лепестках дрожало солнце, дробилось в хрустале, отражалось в зеркале…
Рири зажмурилась от смутного предвкушения чего-то сладостного, неизъяснимого, и прикусила острыми зубками нижнюю губу. Интересно, кто из парней проявил такое внимание? Или это магия самого судна?
Кстати, очень может быть. Корабль удивителен, и уж точно в Невенаре нет ничего похожего. Она слышала, как обменивались замечаниями о Скидбладнире Вирлисс и Эет: он таков, каким хочет видеть его владелец.
Значит, у Вира прекрасный вкус. И любовь к утончённой роскоши.
Девушка встряхнула головой, сбрасывая остатки ленивой истомы, и спрыгнула с кровати. Ноги по щиколотку погрузились в мягкий ворс малинового ковра. Мурлыча песенку, Ариэлла направилась в ванную.
О да, в каютах были и ванные комнаты.
Закончив с водными процедурами, демонесса приоделась самым соблазнительным образом: натянула узкие чёрные брюки и полупрозрачную белую рубашку. Не заправляя её под ремень, Ариэлла поднялась на палубу, накинув на плечи куртку с прорезями для крыльев.
Холодный ветер сразу дал о себе знать: резкий порыв бесцеремонно задрал рубашку, обнажив живот, кинул пряди на лицо. Девушка, придерживая куртку у ворота, рассмеялась и запрокинула голову, открываясь этой неистовой небрежной ласке.
Море волновалось, в вышине куда-то быстро неслись облака.
— Доброе утро, Рири, — раздался сзади негромкий голос.
Демонесса обернулась.
Вир стоял, опёршись ладонями о фальшборт, и, повернув голову, через плечо смотрел на девушку.
Юноша улыбался, но на дне глаз таилась печаль.
— Эт отправился в Храм, — сообщил Вирлисс, хотя Ариэлла и не спрашивала об Эете.
— Ясно, — она подошла и встала рядом, точно так же опёршись о брус фальшборта и положив свою ладонь возле ладони Вира. — Кстати, спасибо за цветы.
Во взгляде Вира появилось искреннее недоумение.
— За какие?
— Да так… — Ариэлла небрежно отмахнулась. — Букет в моей комнате… Я почему-то решила, что надо сказать тебе спасибо. — И быстро сменила тему: — Значит, Эет отбыл в Храм. А что же ты?…
Вирлисс пожал плечами.
— Не хочу, — коротко ответил он. И, помолчав, добавил: — С приготовлениями к посольству Эт разберётся без советника. Я вернусь в Храм вечером. К самому прибытию твоего отца.
— Если ты из-за меня… — начала Ариэлла.
— Нет, Рири, — вздохнул Вир. — Ты ни при чём.
Демонесса, склонив голову набок, внимательно вгляделась в собеседника.
— Боишься? — прямо спросила она.
Какое-то время тариллин молчал, и девушка решила уже, что он не ответит. Но Вир ответил.