После гегемонии. Что будет с ними и с нами
Шрифт:
Гегемонистское лидерство вряд ли возродится в этом веке для Соединенных Штатов или любой другой страны. Гегемонистские державы, как правило, возникали только после мировых войн; в мирное время более слабые страны, как правило, выигрывали у гегемона, а не наоборот.
Трудно поверить, что мировая цивилизация, не говоря уже о сложной международной экономике, переживет такую войну в ядерный век. Конечно, ни одна процветающая гегемонистская держава, скорее всего, не выйдет из подобного катаклизма. Поэтому до тех пор, пока сохраняется мировая политическая экономика, ее центральной политической дилеммой будет вопрос о том, как организовать сотрудничество без гегемонии.
Сотрудничество достаточно неуловимо, а его источники довольно многогранны и переплетены, поэтому оно представляет собой сложный предмет для изучения. Особенно трудно, а вероятно и невозможно, исследовать ее с научной точностью. Ни один здравомыслящий человек не выберет
Этот выбор создает проблемы как для автора, так и для читателя. Мои ценности неизбежно влияют на мои аргументы; однако я достаточно позитивист, чтобы попытаться провести различие между моими эмпирическими и нормативными утверждениями. За исключением этой главы и главы 11, «После гегемонии» представляет собой попытку теоретического, исторического и интерпретационного анализа, а не упражнение в прикладной этике. Я стремлюсь расширить наше понимание сотрудничества, полагая, что более глубокое понимание может помочь улучшить политическую дружбу и экономическое благосостояние, хотя и не исходя из наивного предположения, что знание обязательно увеличивает либо дружбу, либо благосостояние. Я пытаюсь дать такое представление о сотрудничестве, которое может быть проанализировано, если не проверено в строгом смысле слова, другими людьми, не разделяющими мои нормативные взгляды, хотя я признаю, что если бы не мои собственные ценности, я бы никогда не решился написать эту книгу. И все же поскольку я, безусловно, не могу полностью отделить свой анализ от своих ценностей, мне кажется справедливым по отношению к читателю кратко изложить свои мысли о том, является ли международное сотрудничество «благом», к увеличению которого мы должны стремиться, и при каких условиях.
Политики рассматривают сотрудничество не столько как самоцель, сколько как средство для достижения множества других целей. Задаваясь вопросом о моральной ценности сотрудничества, мы отчасти задаемся вопросом о целях, ради которых оно осуществляется. Как и многие другие, я не одобряю сотрудничество между правительствами богатых и могущественных государств с целью эксплуатации более бедных и слабых стран. Даже если цели, к которым стремится сотрудничество, будут признаны желательными в принципе, конкретные попытки их достижения могут привести к обратным последствиям. Иными словами, последствия сотрудничества могут быть неблагоприятными либо для отдельных стран, не полностью представленных в процессе принятия решений, либо для общего мирового благосостояния. Когда общепринятая межнациональная экономическая мудрость оказывается ошибочной, сотрудничество может оказаться хуже, чем ничегонеделание. Так экономическая ортодоксия 1933 года показалась Франклину Делано Рузвельту, когда он сорвал Лондонскую экономическую конференцию того года (Feis, 1966); так и международно-ориентированное кейнсианство администрации Картера теперь кажется экономическим теоретикам рациональных ожиданий, возлагающим надежды на рынки (Saxonhouse, 1982). В условиях взаимозависимости некоторое сотрудничество является необходимым условием для достижения оптимального уровня благосостояния; но оно не является достаточным, и большее сотрудничество не обязательно лучше меньшего.
Хотя было бы наивно полагать, что расширение сотрудничества между любыми группами государств в любых целях обязательно будет способствовать утверждению гуманных ценностей в мировой политике, представляется очевидным, что более эффективная координация политики между правительствами часто может помочь. Кейнсианцы, придерживающиеся международных взглядов, рекомендуют широкомасштабную гармонизацию макроэкономической политики (Whitman, 1979). Даже сторонники международного laissez-faire, отвергающие эти предложения, вынуждены признать, что свободные рынки зависят от предварительного установления прав собственности (North and Thomas, 1973; Field, 1981; Conybeare, 1980; North, 1981). Люди могут не соглашаться с тем, какие формы международного сотрудничества желательны и каким целям они должны служить, но мы все можем согласиться с тем, что мир без какого-либо сотрудничества был бы действительно удручающим.
В заключении я прямо возвращаюсь к проблеме моральной оценки. Хорошо ли, что международные режимы, о которых идет речь в этой книге, существуют? В чем их недостатки, если оценивать их по соответствующим моральным стандартам? Было бы лучше, если бы они никогда не появились? На эти вопросы нет исчерпывающих или окончательных ответов, но важность проблемы этической оценки требует их постановки.
Замысел этой книги
Я надеюсь, что книгу «После гегемонии» будут читать не только студенты, изучающие
Поскольку я использую концепции из экономики для разработки политической теории о сотрудничестве и разногласиях в мировой экономике, мне нужно быть особенно четким в своих определениях экономики и политики и в своей концепции теории. В главе 2 эти вопросы обсуждаются в качестве необходимого пролога к разработке моей теории в части II. Глава 3 подготавливает почву для серьезного анализа сотрудничества и влияния на него институтов, рассматривая «теорию гегемонистской стабильности», согласно которой порядок, в лексиконе реалистов, зависит от преобладания одного государства. В главе 3 утверждается, что хотя гегемония может способствовать сотрудничеству, она не является ни необходимым, ни достаточным условием для него. Позже мы увидим, что гегемония менее важна для продолжения сотрудничества, если оно уже началось, чем для его создания.
Часть II, составляющая теоретическое ядро этой книги, начинается с определения двух ключевых терминов – «сотрудничество» и «международные режимы». Поскольку эти термины используются в главе 3 до их полного раскрытия в главе 4, здесь важно отметить, что сотрудничество определяется заведомо нетрадиционно. Сотрудничество противопоставляется раздору, но также отличается от гармонии. Сотрудничество, в отличие от гармонии, требует активных попыток корректировки политики в соответствии с требованиями других. То есть оно не только зависит от общих интересов, но и возникает на основе раздоров или потенциальных разногласий. Без разногласий не было бы сотрудничества, только гармония.
Важно определить сотрудничество как взаимное приспособление, а не рассматривать его просто как отражение ситуации, в которой общие интересы перевешивают конфликтующие. Другими словами, нам необходимо проводить различие между сотрудничеством и просто фактом наличия общих интересов. Это различие необходимо, потому что иногда разногласия преобладают даже при наличии общих интересов. Поскольку общие интересы иногда ассоциируются с сотрудничеством, а иногда с разногласиями, сотрудничество, очевидно, не является простой функцией интересов. Особенно там, где неопределенность велика, а акторы имеют разный доступ к информации, препятствия для коллективных действий и стратегических расчетов могут помешать им реализовать свои взаимные интересы. Само по себе существование общих интересов недостаточно: необходимо также наличие институтов, снижающих неопределенность и ограничивающих асимметрию информации.
Используя определения сотрудничества и международных режимов, данные в главе 4, в главах 5–7 представлена моя функциональная теория международных режимов. В главе 5 используются теория игр и теория коллективных благ, чтобы доказать, что «возникновение сотрудничества между эгоистами» (Axelrod, 1981, 1984) возможно даже при отсутствии общего правительства, но что степень такого сотрудничества будет зависеть от существования международных институтов, или международных режимов, с определенными характеристиками. Теория рационального выбора позволяет нам продемонстрировать, что пессимистические выводы о сотрудничестве, часто ассоциируемые с реализмом, не обязательно обоснованы, даже если мы принимаем предположение о рациональном эгоизме. Далее в главе 6 с помощью теорий провала рынка в экономике, а также более традиционной теории рационального выбора разрабатывается функциональная теория международных режимов, которая показывает, почему правительства могут создавать режимы и даже соблюдать их правила. Согласно этому аргументу, режимы способствуют сотрудничеству не за счет внедрения правил, которым государства должны следовать, а за счет изменения условий, в которых государства принимают решения, руководствуясь собственными интересами. Межнациональные режимы ценны для правительств не потому, что они навязывают другим обязательные правила (это не так), а потому, что они дают возможность правительствам заключать взаимовыгодные соглашения друг с другом. Они расширяют возможности правительств, а не сковывают их.