После меня
Шрифт:
Я сжимаю ладонь Ли и стараюсь прикасаться к его телу своим. Если бы о ситуации рассказывал Дэвид Аттенборо [22] , он сказал бы, что эта девушка пытается показать всем, что этот парень уже занят и что не следует подходить к нему ближе.
— Все будет хорошо, — шепчет Ли мне на ухо.
И я ему верю.
Все и в самом деле вроде бы хорошо. Или, скажем так, терпимо. Я думаю, что я веду себя как любой другой обычный нервничающий пассажир, а не как девушка, которая может полностью потерять над собой контроль. Что позволяет мне держать себя в руках — так это мысли о Гаррисоне. Я знаю, что мне не
22
Дэвид Аттенборо — британский телеведущий и натуралист.
Ли помогает мне тем, что, как и обещал, целует меня во время взлетов и посадок. Я абсолютно уверена, что другие пассажиры, глядя на это, что-то недовольно бурчат себе под нос, но мне на это наплевать.
Расстегивая ремень безопасности, я тяжело вздыхаю.
— Ну что, тебе было не очень плохо, а? — спрашивает Ли.
— Нет, благодаря тебе.
— Я могу сдать наши билеты в обратную сторону, и мы, если хочешь, поедем домой на поезде.
— Не говори глупостей. Со мной и так все будет в порядке.
— Вот и хорошо. Я просто не хочу, чтобы ты переживала. Я хочу, чтобы ты наслаждалась каждой секундой этой поездки.
— Так оно и будет. Обещаю.
Из аэропорта мы едем на речном трамвайчике. По так называемой оранжевой линии. Ли, похоже, точно знает, куда мы направляемся: он никого ни о чем не спрашивает и не останавливается, чтобы заглянуть в карту. Он, видимо, уже бывал здесь раньше, и я не могу не задаваться вопросом, с кем он здесь был. Скорее всего, у него уже были какие-то подружки до меня. И, наверное, много. Парень с такой внешностью вряд ли ездит на отдых в одиночестве. Интересно, сколько своих девушек он привозил в Венецию? Хотя мне и хочется быть первой, я не настолько глупа, чтобы в это верить.
Я сижу возле окна и глазею на старинные здания, стоящие вдоль канала. Ли обнимает меня за плечи.
— Итак, вот он, Гранд-канал. Тут немного невзрачно, но станет покрасивее, когда мы приблизимся к центру города.
— Ну, тут все равно лучше, чем на окраинах Лидса в понедельник утром. А сколько раз ты здесь уже бывал?
— О-о, довольно много. Это одно из моих любимых мест.
Возможно, он привозил сюда каждую из своих прежних подружек. Это могло быть своего рода первоначальной проверочкой — что-то вроде того, как Ричард Гир повел Джулию Робертс в оперу в фильме «Красотка». Наверное, я должна начать говорить что-то про архитектуру или историю. А может, как во все том же фильме, будет достаточно, если я стану восхищаться как человек, который видит все это в первый раз.
— Мне тут уже очень нравится.
— Хорошо. И мы оторвемся тут по полной. Денег жалеть не будем.
Я улыбаюсь ему и кладу голову на плечо. Мне кажется, что если мне и в самом деле суждено умереть, то я, по крайней мере, должна быть благодарной за то, что я умру, будучи счастливой.
— Следующая остановка — наша, — говорит Ли некоторое время спустя.
Он берет наши чемоданы и подает мне руку, когда я схожу с речного трамвая, дрожа при этом от холода.
— Первое, что мы сделаем, так это купим тебе подходящую куртку, — говорит Ли. — Я говорил тебе, что тут будет прохладно.
— Я помню. Я просто никак не думала, что тут будет холоднее, чем в Лидсе.
—
Он ведет меня по улице. Мы сворачиваем налево, проходим по маленькому мосту и поворачиваем направо.
— Ну вот мы и пришли, — говорит Ли, показывая рукой на противоположную часть улицы.
Швейцар в униформе здоровается с нами на итальянском и зовет носильщика, чтобы тот взял наши чемоданы. Я слышу, как Ли говорит ему, что мы поселяемся в номер полулюкс. Затем я иду вслед за Ли к стойке дежурного администратора. В холле стоит рояль. Ничего себе — рояль! Да уж, такая обстановка для меня явно непривычная. Все, что я способна сейчас сделать, — так это остановиться с разинутым ртом.
Когда я иду по мраморному полу, мои ботинки слегка скрипят. Я кошусь на Ли. Он улыбается и берет меня за руку.
— Подожди, ты еще номер не видела, — шепчет он.
Женщина за стойкой дежурного администратора улыбается нам, и Ли обращается к ней по имени. Пару минут спустя носильщик возвращается и, уводя нас вверх по лестнице, открывает перед нами деревянную дверь. Ли показывает мне жестом, чтобы я вошла в номер. Я захожу. Первое, что я вижу, — это стоящая на мраморном полу посреди комнаты огромная круглая кровать, застеленная белыми простынями, на которых лежат золотистые подушки, и низко висящий над ней красный абажур. У потолка — темные деревянные балки. Стена позади кровати выкрашена в пестрый золотистый цвет. На ней висят позолоченные рамы для картин. С другой стороны — красивые стеклянные двери с золотистым декором. Двери эти выходят на балкон, с которого открывается великолепный вид на канал.
— О господи!.. — шепчу я. — Это все на самом деле?
— Да. Это твое жилье на ближайшую неделю.
— Ого!.. Вообще-то меня вполне устроил бы отель и попроще.
— Нет уж, ты заслуживаешь лучшего, — улыбается Ли. — Кроме того, если уж приезжаешь в Венецию в первый раз, нужно делать это стильно.
Носильщик уходит, но лишь после того, как Ли дает ему чаевые.
Я замечаю на письменном столе электронный планшет.
— Если бы это было в Лидсе, кто-нибудь стибрил бы эту штуковину уже через пять минут, — говорю я.
— У них тут, между прочим, есть мой адрес, — отвечает Ли. — Тебе, кстати, ничего подобного на этой неделе не понадобится. Ты ведь помнишь, что это будет отдых, свободный от компьютеров и телефонов?
Он сказал мне еще в самолете, что это его единственное правило во время всех его отпусков. Я с таким правилом согласилась. Честно говоря, я даже почувствовала облегчение.
— Да. Я свой телефон уже выключила.
— Хорошо. — Ли садится на постель и гладит ее. — Иди сюда. Пришло время дать волю чувствам.
— Ты сказал, что покажешь мне достопримечательности.
— Но только не в наш первый день здесь.
Я улыбаюсь и сажусь на кровать рядом с ним. Он берется за мой левый ботинок и стаскивает его. Затем он стаскивает и правый ботинок и начинает меня целовать.
— Я никогда не делала этого на круглой кровати, — шепчу я. — Я, наверное, с нее свалюсь.
— Ну, если ты свалишься, я свалюсь вместе с тобой.
Он целует мою шею и начинает расстегивать мою рубашку. Его взгляд снова становится очень пристальным. Он всегда смотрит на меня так, когда мы вот-вот начнем заниматься сексом. Для меня неважно, смотрел ли он подобным образом и на других своих подружек. Вполне возможно, он смотрел так и на тех подружек, которых привозил вот сюда. Что для меня важно — это чтобы он не переставал смотреть на меня так в течение того недолгого времени, которое я пробуду рядом с ним.