После меня
Шрифт:
— Да, именно так. А ты сумел произвести хорошее впечатление на отца своей девушки. Я думаю, ты ему понравился.
— Это потому, что я не сказал ему о своем намерении насиловать тебя каждый день.
— Думаю, ты поступил правильно.
— А еще я покажу тебе достопримечательности, — говорит Ли. — В свободное от изнасилований время.
— Я на это надеюсь. Мы не можем вернуться домой без фотографий. Иначе люди догадаются, чем мы там занимались.
Мой телефон издает звуковой сигнал: пришло сообщение от папы.
Мне он нравится. Думаю, понравился бы и маме. Желаю тебе хорошо развлечься. Люблю тебя. XX
Он всегда это делает — ставит значок поцелуев от них обоих, то есть два значка. Как будто мама все еще с
ЛИЧНОЕ СООБЩЕНИЕ
Джо Маунт
4/09/2017 07 : 11
Вчера вечером я ходил на твою могилу. Я ходил туда с лопатой, потому что решил, что не могу больше этого выдерживать. Я собирался выкопать тебя, чтобы еще раз на тебя посмотреть. Мне понятно, что это было безумием. Но, как ты сказала мне однажды, если человек влюблен, он совершает безумные поступки. А я люблю тебя по-прежнему, Джесс. Я люблю тебя с того момента, когда впервые услышал биение твоего сердца через стетоскоп акушерки. С того момента, когда я почувствовал, как ты лягнула меня в ладонь из живота мамы. С того момента, когда ты появилась на свет, громко крича, и у меня перехватило дыхание, потому что в тот миг я понял, что ты всегда будешь самым важным человеком в моей жизни.
Поэтому я взял лопату. Ты, наверное, и не помнишь, что у меня была лопата. Я хранил ее в сарайчике для инструментов на заднем дворике. Чаще всего я использовал ее для того, чтобы убирать снег. Я не помню, чтобы я когда-то ею что-то копал, но я всегда считал, что у мужчины должна быть лопата.
Я положил ее с собой в машину. А когда приехал на кладбище, я взял ее с собой, чтобы идти к могиле. Лишь тогда мне впервые пришло в голову, что это безумная идея. Было темно, два часа ночи (в последнее время я плохо сплю), а потому мне можно было не переживать, что поблизости могут оказаться какие-либо люди (даже те, кто выгуливает собак). Я постоял какое-то время, поставив одну ногу на лопату, как бы уже приготовившись копать. А потом я в самом деле начал копать. Я копал как одержимый, но через несколько минут я понял, что не смогу сделать это. Я не захотел беспокоить тебя, Джесс. Я ведь похоронил тебя в быстро разлагаемом микроорганизмами гробу из древесины ивы, потому что тебе всегда нравились эти деревья, и мне вдруг пришло в голову, что если мне удастся докопать до гроба, то моя лопата, возможно, легко проткнет крышку. Твой гроб, возможно, уже сгнил, и в таком случае тебя там уже ничто не защищает. А может, гроб окажется уже таким размякшим, что моя лопата пройдет через него насквозь. И я не смог решиться побеспокоить тебя, Джесс. Я не смог пойти на этот риск, как бы сильно я не хотел вернуть тебя себе и снова побыть рядом с тобой.
Я бросил лопату, упал на кучу выкопанной мною земли и заплакал. Я плакал так, как не плакал еще никогда — даже на твоих похоронах. Потому что я очень скучаю по тебе, Джесс. Скучаю больше, чем ты можешь себе представить. До меня в этот момент как бы наконец дошло, что я уже никогда не смогу вернуть тебя себе. Мне было очень тяжело, когда умерла твоя мама. Я едва не сошел с ума. Но мне удалось это выдержать, потому что у меня была ты. Теперь же, когда у меня нет и тебя, жизнь, похоже, потеряла всякий смысл. Я как бы оплакивал вас обеих. Поэтому я сел между вашими могилами и стал с вами разговаривать. Я говорил обо всем том, что только смог вспомнить о вас. Когда наступил рассвет, я все еще находился там. Я находился там и тогда, когда появились первые из тех, кто выгуливает собак. Ко мне подбежал какой-то кокер-спаниель и лизнул меня в лицо.
Его хозяин подошел ко мне и стал извиняться. Он спросил, все ли со мной в порядке. Он, наверное, подумал, что я какой-то опасный тип — сижу на кладбище в семь часов утра с лопатой. А я просто посмотрел на него и кивнул. Он кивнул в ответ, хотя, конечно, видел, что со мной не все в порядке, и, позвав свою собаку, пошел
А я отправился домой, Джесс. И поставил лопату обратно в сарайчик для инструментов. Я, возможно, уже не буду пользоваться ею никогда. Даже для того, чтобы чистить снег. Потому что каждый раз, когда я буду смотреть на нее, я буду невольно думать о тебе. И о том, что я уже никогда не смогу тебя увидеть.
Суббота, 5 марта 2016 года
Я стою в туалетной кабинке в аэропорту «Лидс-Брадфорд» и читаю папину публикацию. У меня по лицу рекой текут слезы. Мой папа. Разумный, здравомыслящий человек, который никогда не делал в жизни ничего безумного. И вот ему приходит в голову такая безумная идея, как взять лопату и попытаться посреди ночи выкопать меня на кладбище. Моя смерть явно выбила его из колеи. Для него это, возможно, закончится нервным расстройством. Я имею в виду, что ни один человек не может такого выдержать. Умирает твоя жена, а вслед за ней — дочь. И у него не осталось никого, с кем можно было бы поговорить. У него нет друзей. Во всяком случае, друзей в моем понимании этого слова. У него друзья только мужчины — те, с которыми он вместе работает. Он не ходит с ними никуда, он не звонит никому из них. Единственный близкий человек, который остался в его жизни, — это Гаррисон, но с ним не поговоришь. Кроме того, я не уверена, что папе часто позволяют видеться с Гаррисоном, если тот находится на попечении Ли и Анджелы. От мысли о том, что моего сына воспитывает Анджела, мне становится не по себе. Это не та жизнь, которую я ему желаю. Однако если меня рядом с ним нет, то я, конечно же, ничего не могу с этим поделать.
Я сокрушенно качаю головой и убираю телефон. Я не могу сейчас уделять этому много времени. Ли ждет меня перед входом в туалет и, наверное, уже удивляется, что я, черт побери, так долго делаю в туалете. Я высмаркиваюсь в туалетную бумагу, вытираю глаза и выхожу из кабинки. Мое отражение, которое я вижу в зеркалах над раковинами, меня совсем не радует.
Я сглупила, заглянув в «Фейсбук» перед полетом. Очень сильно сглупила. Мой ухажер везет меня в самое интересное за всю мою жизнь путешествие, а я стою перед зеркалом и вижу, что представляю собой вовсе не веселое зрелище. Я брызгаю водой себе на глаза, достаю косметичку и пытаюсь быстренько привести себя в порядок.
Когда я выхожу из туалета, Ли стоит, прислонившись к стене.
— Ну наконец-то, — говорит он, внимательно глядя на меня. — Все в порядке?
Судя по этому его вопросу, он подозревает, что не все в порядке.
— Да, все хорошо, спасибо. Я просто пыталась подышать глубоко, чтобы психологически расслабиться. Я уже давно не летала на самолете и немножко нервничаю перед вылетом.
Звучит вроде бы правдоподобно. Я имею в виду, что многие люди нервничают перед авиаперелетом. Так что это — обычное дело.
— Тебе следовало бы сказать мне об этом раньше, — говорит он, обнимая меня. — Я буду все время держать тебя за руку. Да и лететь нам совсем недолго. Не заметишь, как уже прилетим. Правда, будет промежуточная посадка в Амстердаме.
Он целует меня в лоб. Я вообще-то не знала, что будет промежуточная посадка. У меня что-то екает в животе. Я сжимаю ладони в кулаки, чтобы Ли не заметил, как дрожат мои пальцы.
— Я почувствую себя в полном порядке, как только мы взлетим. Я плохо переношу лишь взлеты и посадки.
— Ну, тогда я в это время буду тебя всячески отвлекать.
Он берет меня за руку и ведет в зал ожидания. Свой багаж мы уже сдали. Другие пассажиры представляют собой в основном семейные пары средних лет, которые, возможно, пытаются вернуть в свои отношения немного романтики с помощью поездки в один из самых романтичных городов в мире. Я замечаю, что на меня искоса поглядывают женщины. Мама как-то сказала мне, что женщина, старея, по привычке продолжает обращать внимание на молодых парней, но вполне можно заставить себя этого не делать, если напоминать себе, что ты им уже не интересна.