После развода. Срока давности нет
Шрифт:
– Как дела, сын? – спросил так, словно не имел никакой заинтересованности.
– Нормально, папа.
Тон у сына был ровный, но немного минорный.
Некоторое время висело молчание, непохоже, чтобы Вовка спешил делиться с ним впечатлениями. Богдан не выдержал первым, ему нужно было знать точно.
– Ты был у матери?
– Был.
Сухо, коротко. Однако. Что ж, пусть так. Он медленно вдохнул и решил высказать идею, которую уже некоторое время вынашивал.
– Возможно, в интересах дела нам придется переписать часть акций фирмы
Сказал это и теперь ждал.
– Не думаю, что она возьмет, — неохотно обронил сын.
– Не понял?
А Вовка повторил с непонятной интонацией:
– Я не думаю, что мать захочет что-то принять.
В первый момент Богдан здорово разозлился, потом жестко проговорил:
– Я разберусь.
Повисло громкое молчание. В этом молчании была какая-то недосказанность, протест со стороны сына. Досадное чувство. Надо было еще выяснить, чем этот протест вызван. Богдан не мог упустить контроль и инициативу. Последнее слово должно остаться не за ним.
Поэтому он сказал уже спокойнее:
– Ты сейчас к Никите?
С того момента, как приехал, Владимир жил в доме Ярцевых, благо там места было полно, а у Никиты целый флигель с отдельным входом. Они с Никитой сдружились, Богдан и хотел, чтобы сын сдружился с Ярцевским наследником. Думал, пригодится на будущее. Сейчас ситуация несколько изменилась.
– Да, — выдохнул Владимир, немного помедлив. – И нет. Сегодня он ночует в другом месте. А завтра видно будет. Наверное, переберется в другой отцовский дом. Там, конечно, совсем не то. Но…
Богдану этот финт с дарением был как серпом по яйцам. То, что Дмитрий Ярцев резко вздумал отписать дом единокровному брату и тем самым вывел из наследства детей, воспринималось как личная потеря. Досадно было дико, что эта знаковая собственность уплыла к Андрею. Неприятный момент.
– А ты? – спросил он.
В принципе, можно было позвать сына к себе, но здесь Вика. Богдан сразу отмел эту мысль.
***
Владимир всегда был заточен на успех. Привык быть рациональным и отбрасывать лишние эмоции. Он прекрасно знал, что дела ведут с трезвой головой, излишняя импульсивность недопустима, в конце концов, его учили этому. На семейную ситуацию он смотрел как на неизбежное, возможно несколько жесткое решение, но безусловно верное. Это было издалека. Вблизи все как-то иначе воспринималось.
Теперь он не мог исключить эмоции. А сегодня еще побывал у матери. И да, что-то внутри требовало выхода.
– Видимо, тоже. Я не думаю, что нас выгнали бы в первый же день. Но ты сам понимаешь, когда твой дом внезапно перестает быть твоим, оставаться там… ну, это такое себе, - сказал он, отвечая на вопрос отца.
А сам видел при этом ту мамину новую квартиру.
Это было неожиданно такое себе чувство.
– Угу, — протянул отец.
И вдруг добавил:
– Кстати, скинь-ка мне контакт этой девушки. Даши.
– Зачем тебе?
– Владимир сразу напрягся внутренне. –
Отец проговорил:
– Мне ответит.
Не хотелось, но телефон девушки Владимир отцу скинул.
***
Такое себе чувство?! На самом деле, просто невыносимо.
Мама Андрея знала, когда выходила замуж, что у отца есть сын от любовницы, но все же вышла. Отец не помогал той женщине и вообще отказывался признавать ребенка от нее. Но, тем не менее, позволил дать свою фамилию. И всю жизнь потом мать ненавидела ту женщину и ее сына. Андрей с этим вырос. Мама постоянно внушала ему, что он единственный. Законный наследник.
С Дмитрием он познакомился близко, когда учился. Это были странные отношения. Единокровный брат был старше, это его быдляцкое поведение. Покровительственное. Страшно бесило, но кровь все же не водица. Он сам не знал, что к Дмитрию испытывает.
Уже перед смертью отец официально признал-таки брата Димку. И продал ему дом.
Для Андрея это было шоком. Как?! Дом, в котором он вырос, который должен был принадлежать ему, достался кому-то? От всего остального Дмитрий отказался в его пользу, он к тому времени уже хорошо шел в гору в бизнесе, но все равно Андрей не мог этого простить ни отцу, ни ему.
А потом Дмитрий женился на Анне.
Почему все лучшее должно было принадлежать этому уроду с замашками быдла? Андрей просто не мог переварить, он же понимал, что утонченная нежная Аня не для этого урода, брат был недостоин ее. И да, они сблизились.
В том, что Аня выбрала его, была некая великая справедливость. Андрей осознавал, что увел жену у брата, что это за гранью морали. Но в тот момент он не мог размениваться на мелочи. Дети были маленькие и остались с Димкой. Об остальном они с Аней собирались думать уже после развода.
Если бы не тот несчастный случай. Похороны, закрытый гроб, слезы. Брат был похож на раненого зверя, сам он был дико обескуражен тем, как нелепо все произошло. Андрей не любил вспоминать об этом. Здорово тогда треснуло между ним и Димкой. Здорово. И все же общение продолжилось. Но иногда прощение хуже наказания. За то, что брат в итоге ничего не предпринял, никак не разделался с ним, Андрей затаил глухую ненависть.
И вот теперь брат Димка решил отбить у него женщину.
Да он зубами грызть его за это был готов! Но, бл***… Когда он меньше всего ждал это, Дмитрий вернул ему отцовский дом.
Это опять было для него шоком. Все оформили в один день, теперь отцовский дом снова принадлежал ему.
Там уже было пусто, Андрей ходил по дому и не знал, что чувствовать. Воспоминания детства, образы прошлого, трудно было дышать от эмоций.
Он решил, что позвонит Марине завтра. А еще лучше встретится с ней и все объяснит. Да, возможно, он должен был сразу сказать, что пока еще не развелся. Но это вопрос времени. Она должна понять, обязательно поймет.
Однако на следующий день произошло то, чего Андрей ожидать не мог.