Последнее интервью
Шрифт:
Обычно командовал Олег:
– Молчание!
Мы приземлялись. Бревно там лежало наше, мы приземлялись на него, и через пять минут вокруг нас – глаза. Это нерпы подплывали, близко-близко. И глазели на нас. Мы, замерев, просто сидели. Чем мы их привлекали? Что они там думали про нас, я не знаю.
Нерпы чрезвычайно любопытны. У них глазищи очень похожи на человеческие. А если учесть, что они всплывают не совсем, а всплывают глазами, ты сквозь воду видишь эти огромные глаза. Чтобы их не спугнуть, ты не должен шевелиться. Потому что ты слово скажешь шепотом, они тут же уплывают.
Мы очень часто гуляли на наш любимый мыс. Гулин любил читать
У Олега всегда в кармане были спички и чай. Он заходил в будочки, их строили себе ловцы гольца и там снасти оставляли. Куваев набирал там кружек, ставил какую-нибудь большую банку металлическую между камушков, разводил огонь и быстро заваривал чай. И дальше мы говорили о смысле жизни, о любви. Деликатно и красиво. Это какой-то был душевный отдых и растворение. И ощущение, что ты живешь на другой планете, совершенно точно возникало. Особенно когда закат с рассветом соединяются. Ярко-желтый цвет переходит в оранжевый с зеленым или с синим. А если вдруг небо потемнело, так с темно-синим. Бывают закаты с черными полосами. Яркое оранжевое солнце, синева, и вдруг идет поперек черная полоса. Откуда она берется? Откуда такие краски возникают?
Океан, небольшой такой галечный мыс и сопки – огромный плацдарм из сыпучего камня. И один цветочек какой-то, один-единственный, нежно-розового цвета. Растет себе и растет. Откуда он растет? Я попробовала разгрести и посмотреть, что там под ним. Никакой земли не видно, ничего подобного. Вот такие чудеса на Чукотке есть.
У океана магическое воздействие на человека. Я всегда гордилась, что жила на берегу Северного Ледовитого океана. И я рада, что моя молодость прошла не среди суеты какой-то, а в этом совершенном умиротворении. В этой невероятной красоте.
Таежный Байрон
Каждый по-разному попадал в Певек. Кого, как меня, манила романтика, кого звала геология. Работать на вечной мерзлоте тяжело, но интересно. Народу было не так много в поселке Певек. Правда, когда открыли золото, самолеты только и успевали везти народ на трактовую, в поселки, которые далеко от Певека располагались. Добыча золота началась полномасштабно. И поиски золота увеличились. И поэтому народу прибавилось. Но все равно мы все, живущие в Певеке, знали друг друга. Каждый день ты по этим коробам ходишь, встречаешься, сталкиваешься с кем-то. Даже был такой обычай: просто говорить «здравствуйте» человеку незнакомому, как это бывает в деревнях. Такая была обстановка. Кто-то выделялся для тебя из толпы, кто-то был такой, как все. Вот Сережа Гулин меня поразил сразу. Его в шутку дразнили Лордом Байроном. Он держался совершенно отстраненно от всяких коллективов. Ни с кем никаких тусовок.
Сергей был петрограф, специалист по гранитам. Он не любил беседовать с малознакомыми. Не делился никакими геологическими мыслями. У него были свои друзья, но они все, в основном, остались в Ленинграде. А в Певеке, по-моему, было 2–3 человека – не больше, с которыми он как-то общался.
Вот, скажем, геологический вечер. Первый большой сбор, на котором я была. В тот момент, когда что-то налили в рюмки, Гулин как-то аккуратненько с этой рюмочкой отправился от стола в какой-то самый дальний угол зала. Когда кто-то к нему подошел, он тут же поставил рюмку на окно. И заспешил куда-то. В общем, он всегда сторонился людей. Если ему начинали задавать вопросы, он находил причину для того, чтобы прервать беседу. Вопросов он вообще не
Поначалу, когда он приехал, места не было даже в геологическом бараке, и его поселили в красный уголок. И там он был самым счастливым человеком, потому что не надо было никого пускать к себе. Он просто закрывался на ключ и из-за двери всем отвечал:
– Пишу статью. Занимаюсь отчетом.
Потом, когда Гулину пришлось жить вдвоем в одной комнате с Куваевым, они прикрепили с помощью скрепок фотографии над кроватями: на одной – Гулин, на другой – кудрявый рыжий Олег, чтобы никто не перепутал кровати. Гости Гулина должны были садиться на кровать Гулина. А друзья Куваева, соответственно, на другую. Так они делили территорию.
Столько добра они сделали мне. Они определенным образом сформировали меня как человека. Такая, какая я есть, я стала благодаря тому, что жила рядом с двумя парнями, которые ничего не боялись. Которые любили работу. Которые, как казалось на первый взгляд, не совершали никаких подвигов. Но само их существование было и подвигом, и авантюрой, и романтикой. И ни на что не похожее житье-бытье.
Сергей Гулин не очень любил Певек, в том числе еще из-за того, что не довел до конца то, что было его удачей, его звездой. Он приехал в Певек через два года после окончания ленинградского Горного института уже маститым геологом. Ему было тогда двадцать четыре года. Он уже открыл знаменитое Томторское месторождение редкоземельных металлов, которые используются обычно при строительстве трубопроводов. На Земле их очень мало. Большая партия геологическая работала за год до Сереги и не заметила, а он открыл Томторское месторождение! Это большое по площади месторождение в Якутии. Богатейшее.
Все шло хорошо, Гулин успел провести лабораторные работы. Есть даже в каком-то геологическом журнале снимок, где он сидит за микроскопом, обрабатывает материалы вот этого Томторского месторождения. Но вдруг неожиданно он получил телеграмму из Ленинграда: там случилось большое несчастье, ему срочно пришлось покинуть Томтор. Причем он не доделал капельку буквально из того, что нужно было доделать, – какую-то пару таблиц. Сергей оставил вместо себя человека и умчался. А потом, когда дома все было улажено, он попросил, чтобы его вернули туда же, в Томтор. Но не тут-то было, его не пустили. Вот так он оказался в Певеке. В РайГРУ, где работал и Олег Куваев.
Министр землепользования позже рассказывал мне, что Гулин обладал невероятной наблюдательностью и умением складывать все факты – географические, геологические, делать анализ математический, физический. Иногда по одному камушку ему удавалось составить целую схему будущего месторождения. Вот таким он был геологом.
Гулин был всегда подчеркнуто красиво одет. Однажды мы с ним оказались вместе в клубе, на танцах. Туда нас притащила Стэлла Скляренко. Ей Сережка очень нравился. И она рассчитывала, что он первую ее пригласит, но он пригласил меня. Я рассмеялась, говорю:
– Ну что же вы, пришли со Стэллой, а зовете танцевать меня? И потом, что вы делаете на танцах, вы же Байроном вроде прикидываетесь?
– Ну, бывают же исключения.
Я продолжаю:
– Вы разодеты, как на бал, и вдруг опустились чуть ли не до народных танцев. А костюмчик-то, – говорю, – вы как, в Париже шили или где?
– На Петроградской стороне. У одного и того же портного, мама заказывает.
Потом как-то мы еще где-то встретились, я говорю:
– Ну как? Новый костюмчик еще не пришел от мамы?