Последнее интервью

Куркова Бэлла

Он разоткровенничался:

– Еще нет. Не время. Мама раз в два года всегда заказывает мне костюм. Она говорит: «У нас с тобой в семье много несчастий. Но мы не должны показывать, что нам плохо. Мы должны быть подчеркнуто всегда красиво

одеты. И держаться так, как будто у нас все хорошо». Она так и приучила меня. И я иначе не мыслю своей жизни.

– Но вы такой наглаженный всегда, вам кто-то помогает?

– Я сам все умею. Я и стираю, и наглаживаю. И дырки могу зачинить.

Мы с ним шли по коробам, был уже вечер. И вдруг к нему подходит какой-то мужчина и говорит:

– Сергей Александрович, завтра зайдите в первый отдел.

– Хорошо.

Мы пошли дальше. Гулин прервал молчание:

– Видите, это первый отдел, они от меня никогда не отстают. То одно, то другое. То надо объяснения, то еще что-нибудь. А все из-за того, что отец мой был врагом народа. Значит, и я – враг народа. Поэтому к секретным документам меня не допускают. Вот вся моя жизнь. Поэтому мама меня и обучила такой обороне. Выглядеть всегда хорошо, и работать хорошо, что я и делаю.

Нет дорог

На Чукотке меня заставляли делать репортажи о ремонте горной техники, о бригадах коммунистического труда, о всяких райкомовских заморочках. Всем приходится выполнять какой-то труд, который не по вкусу. Ну что

делать? Надо – значит, надо. Рубин считал, что газета не может без этого выходить. Я делала это для Рубина. Так было надо, чтоб газета эта существовала, чтоб ее не закрыли.

Я мало времени проводила в Певеке, все больше была в командировках. Мне говорили:

– Ну что ты носишься по этим командировкам? Зима же. Там сейчас не так много работы.

– Во-первых, интересно. А во-вторых, ну что сидеть на одном месте? Материалы-то нужны разнообразные.

Вначале я вообще боялась, что меня могут отозвать, если я не буду освещать партийную жизнь, горную промышленность и так далее. Поэтому из страха писала много. А потом это уже вошло в привычку. Да и интересно было каждый раз ездить на новое место.

Когда меня вызывали в Магадан к первому секретарю или к Чугуеву, который возглавлял Совнархоз, я без всякого блокнота любые цифры приисков наших – Комсомольского, Валькумея, Красноармейского и других предприятий – не заглядывая в блокнот, говорила. Такая память была. И когда кто-то из них пытался спорить со мной, что не так, я говорила упрямо:

– Звоните.

Они связывались с предприятием, и выяснялось, что в отчетах посылали неверные цифры. Иногда что-то прятали – исправляли. А я говорила верные цифры, сколько дал каждый промприбор.

Конец ознакомительного фрагмента.