Последнее испытание
Шрифт:
В защиту своей позиции Марта могла бы сказать, что это дело однажды уже чуть не убило Алехандро Стерна. Восемь месяцев тому назад, в марте, он попал в аварию на федеральном шоссе, возвращаясь со встречи с одним из свидетелей из числа работников компании «ПТ». В результате столкновения «Кадиллак» Стерна вылетел в глубокий кювет. Когда Стерна в карете скорой помощи привезли в больницу, он не приходил в себя. У него обнаружили субдуральную гематому, то есть скопление крови под внешней мозговой оболочкой. Диагноз потребовал срочного нейрохирургического вмешательства. В течение нескольких дней Стерн страдал спутанностью сознания, но теперь, по словам врача-невролога, результаты сканирования мозга нормальные – по крайней мере, для человека в возрасте восьмидесяти пяти лет. Марта опасается, что травма могла негативно сказаться на квалификации ее отца, но Кирил, у которого, в конце концов, тоже есть медицинское образование, продолжает настаивать на том, чтобы его защитником на процессе был давний друг. Справедливости ради надо отметить, что Алехандро Стерну всегда удавалось полностью раскрыть свои лучшие качества именно в зале суда. Кроме
До этого в течение пятидесяти девяти лет Стерн подходил к каждому из процессов так, словно перед судом представал не только его клиент, но и он сам. Такой режим работы ежедневно высасывал из него все душевные силы. По этой причине теперь, ложась в кровать, он спит неспокойно, то и дело просыпаясь, и ему все время снятся свидетели. Самый тяжелый момент перед судом по делу доктора Пафко, как всегда, наступил утром непосредственно перед началом процесса (у артистов это обычно происходит вечером перед премьерой спектакля). Беспокойство грызло душу и сердце адвоката, словно голодная крыса. В офисе царил бедлам. Внучка Алехандро Стерна, Пинки, громко выражала свое недовольство по поводу каких-то проблем со слайдами, подготовленными для демонстрации во время первого выступления пожилого адвоката на процессе. Марта сновала туда-сюда из конференц-зала, давая последние инструкции по поводу исследовательской работы четырем молодым юристам, временно прикомандированным к фирме «Стерн-энд-Стерн». Вондра, помощник Стерна, то и дело врывалась в кабинет босса, проверяя, все ли нужные бумаги упакованы в чемоданчик, который он собирался взять с собой на первое заседание суда. Между тем в коридорах весь вспомогательный персонал, казалось, был занят строительством пирамиды, загружая на длинную ручную тележку громадные чемоданы с документами и офисным оборудованием, которые также потребуются защите в суде. В те редкие мгновения, когда его все же оставляли одного, Стерн пытался сфокусировать внимание на своей вступительной речи, чтобы как можно четче зафиксировать ее в памяти. Однако все эти усилия пошли прахом, когда в офис фирмы для последнего брифинга прибыли Кирил и Донателла. Для его проведения Стерну пришлось выбросить из головы все остальное и сделать над собой огромное усилие, чтобы излучать спокойствие и уверенность.
И все же это была та жизнь, от которой ему очень не хотелось отказываться. Вопреки публикациям таблоидов, мотивами, которые заставляли его продолжать работать, оказались не самолюбие и не деньги. Мотивы эти имели более личный и сложный характер. Дело в том, что, какими бы частыми и жестокими ни бывали разочарования, которые Алехандро Стерн испытывал, занимаясь юридической практикой, он тем не менее обожал свою работу. В этом и состояла правда, простая и незатейливая. Суета, бесконечные телефонные звонки, моментальные озарения, случавшиеся во время распутывания сложнейших узлов из человеческих пороков и существующих законов и правил – все это было ему по вкусу. И потом, его клиенты. Его клиенты! Для Стерна не существовало ничего, что привлекало бы его сильнее, чем призыв о помощи от человека, попавшего в отчаянное положение. В начале своей юридической карьеры он охотно откликался на зов какого-нибудь хулигана, попавшего в камеру полицейского участка. Теперь к нему чаще обращались бизнесмены, на пороге дома которых вдруг появлялись федеральные агенты. В таких случаях он всегда произносил с величавым спокойствием супергероя: «Ни с кем не говорите. Я очень скоро буду у вас». Что это? Откуда такая невероятная готовность помогать людям, которые зачастую были негодяями, старавшимися избежать наказания, причем часто – даже по мнению Стерна – заслуженного? Тем, кто нередко пытался надуть его с гонораром, не выплатив ему заработанное? Кто просто-напросто лгал ему, своему адвокату? Кто, если дело не удавалось выиграть, тут же начинал демонстрировать ему свое презрение? Да просто он был нужен им. Да, нужен! Эти слабые, попавшие в беду, нередко под воздействием тяжелых обстоятельств срывающиеся в шутовство и ерничанье люди нуждались в помощи Алехандро Стерна, чтобы идти по жизни дальше. Они, по сути, балансировали на краю пропасти. Они рыдали у него в кабинете и клялись убить предавших их товарищей и партнеров. Затем, когда к ним возвращался разум, они, утерев слезы, с надеждой ждали, что Стерн посоветует им, что делать дальше. «Вот что я вам скажу…» – начинал он негромко и спокойно. И излагал свое видение ситуации. К этим словам и фразам при желании сводилась вся его работа юриста в течение шести десятилетий.
Центральными фигурами в его жизни были его первая жена Клара, мать его детей, которая покончила с собой в 1989 году, Питер, его старший сын, а также, наверное, Хелен, вторая жена, которая, умерев два года назад, вторично сделала Стерна вдовцом. Так вот, если бы они когда-нибудь услышали, как Стерн превозносит своих клиентов и, говоря о них, буквально поет им дифирамбы, они бы, вероятно, уязвленно спросили: «А как же мы?» На этот вопрос, в котором наверняка можно было бы без труда уловить обвинительные интонации, у Стерна нет ответа, защититься от него ему нечем. Очевидным фактом является то, что все его внимание, вся энергия очень часто уходили на его деятельность в залах суда, а на долю тех людей, которых он, по его словам, любил и любит, оставалось гораздо меньше, чем он хотел бы им дать. Все, что он может предложить им взамен, – это честный ответ, суть которого можно сформулировать так: я хотел и должен был прожить именно такую жизнь. В возрасте восьмидесяти пяти лет он абсолютно уверен, что без этого он не познал бы самого себя и не стал бы самим собой.
2. Свидетели
9 декабря 2014 года
Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов (УКПМ) отдает указание о проведении клинических исследований «Джи-Ливиа» в качестве препарата прорывной терапии
1 апреля 2015 года
Начало клинических испытаний препарата «Джи-Ливиа» продолжительностью восемнадцать месяцев
15 сентября 2016 года
Кирил Пафко узнает о случаях внезапной смерти пациентов, принимающих участие в клинических испытаниях «Джи-Ливиа»; в данные о тестировании вносятся изменения – из них удаляется информация о смертях
27 октября 2016 года
Компания «ПТ» представляет в УКПМ измененные данные для получения лицензии на «Джи-Ливиа»
16 января 2017 года
Получено разрешение УПКМ на продажу «Джи-Ливиа» через торговую сеть
7 августа 2018 года
К. Пафко говорит репортеру о том, что никогда ничего не слышал о внезапных смертях нескольких пациентов, которые участвовали в клинических испытаниях препарата «Джи-Ливиа»: при этом он продает пакет акций компании «ПТ» за 20 миллионов долларов
12 декабря 2018 года
Кирилу Пафко предъявлено обвинение
В своем вступительном слове Мозес показал себя таким, как всегда, – его речь затрагивала все основные аспекты предстоящего судебного разбирательства, но при этом была лаконичной. Его великий дар в общении с присяжными позволял раскрывать все самые существенные моменты, и Мозесу удалось осветить их – даже в таком сложном деле. Во время своего выступления федеральный прокурор дублировал главные пункты на шестидесятидюймовом мониторе, который специально водрузили на тележку с колесиками и установили перед столом присяжных. Мозес начал с событий 2014 года, когда «Пафко Терапьютикс» представила УКПМ предварительные результаты тестирования «Джи-Ливиа». В отчете компании говорилось о том, что у пациентов с не мелкоклеточным раком легких, которые принимали препарат на регулярной основе в течение нескольких месяцев, было зафиксировано значительное улучшение состояния по сравнению с теми, кто подвергался лечению по стандартной методике. У тех, кого пробовали лечить с помощью «Джи-Ливиа», болезнь прогрессировала медленнее, а во многих случаях опухоли заметно уменьшились.
УПКМ одобрило проведение эксперимента с назначением «Джи-Ливиа» для проведения курса прорывной терапии – это могло ускорить процесс тестирования и, соответственно, приблизить решение вопроса об одобрении препарата. После консультаций с экспертами управления «ПТ» запланировала восемнадцатимесячные клинические испытания «Джи-Ливиа». В случае, если бы подтвердилось, что использование препарата дает существенные положительные результаты и продлевает пациентам жизнь, предполагалось представить его в УПКМ для окончательного одобрения, и врачи получили бы возможность назначать его на несколько лет раньше, чем это обычно происходит в подобных случаях.
Всего за несколько дней до завершения клинических испытаний, в сентябре 2016 года, Кирил получил от своего сына Лепа, медицинского директора «ПТ», тревожные данные. Начиная с тринадцатого месяца тестирования около десятка пациентов, проходящих лечение в различных медицинских учреждениях, разбросанных по всему миру, внезапно умерли по неизвестным причинам, которые, судя по всему, не имели отношения к их основному заболеванию – раку. Вместо того чтобы предоставить разбираться в этом вопросе группе независимых экспертов, которые, согласно протоколу, должны были расследовать эти данные, Кирил занялся этим сам. По словам Лепа, Кирил сообщил ему, что провел переговоры с представителями тайваньской компании, которая осуществляла общий контроль за проведением клинических испытаний препарата, и те быстро пришли к выводу, что о внезапных смертях речь не идет. Проблема вроде бы возникла из-за ошибки кодирования, по причине которой пациенты, отказавшиеся от приема препарата и участия в эксперименте и потому исключенные из первоначального списка (это часто случается), были отнесены к умершим в ходе тестирования.
В итоге базу данных эксперимента изменили – наверное, Кирилу в данном случае больше понравилось бы слово «скорректировали». Вскоре результаты были представлены в УПКМ. В январе 2017 года управление разрешило коммерческие продажи «Джи-Ливиа». Цена акций «ПТ» взмыла вверх, особенно после того, как между двумя транснациональными фармацевтическими гигантами началась борьба за приобретение компании, разработавшей препарат. Однако в августе 2018 года, до того как сделка по покупке «ПТ» компанией «Толливер», победившей в схватке, была завершена, Кирилу позвонила женщина-репортер из «Уолл-стрит Джорнэл». Она попросила прокомментировать результаты журналистского расследования, которое издание планировало обнародовать в ближайшие дни. Его автор утверждала, что некоторые пациенты с онкологическими заболеваниями после более чем годичного приема «Джи-Ливиа» внезапно умерли – предположительно от вызванной препаратом аллергической реакции. Кирил сказал репортеру, что ему ничего не известно о внезапных смертях пациентов. Однако, положив трубку, он буквально через несколько секунд отдал тайное распоряжение о продаже пакета акций «ПТ», который на тот момент стоил примерно 20 миллионов долларов. Когда в «Джорнэл» появилась статья, о которой говорила репортер, котировки акций «Пафко Терапьютикс» резко обвалились. Еще через несколько недель они практически полностью обесценились. Это произошло, когда УПКМ публично усомнилась в соответствии данных, представленных «ПТ», реальным результатам клинических испытаний «Джи-Ливиа». Вскоре после этого в округе Киндл федеральное жюри присяжных предъявило Кирилу Пафко обвинение.