Последнее испытание
Шрифт:
Рассказывая обо всем этом в своем вступительном слове, Мозес укладывается всего в сорок минут вместо отведенных судьей Клонски для каждой из сторон пятидесяти. Краткость его речи должна дать понять присяжным, что, несмотря на всю сложность и запутанность незнакомого им мира клинических испытаний медикаментов, в действительности все ясно и тривиально – речь идет о преступлении. Однако упрощение, к которому прибег федеральный прокурор, дает кое-какие возможности защите. Стерн просит Мозеса вернуть на экран тезисы, которые присяжные видели на мониторе во время его выступления. Прокурор не может отказаться выполнить это требование, но оно вызывает у девяти человек, прокурорских работников и следователей, сидящих за столом обвинения, явное замешательство. Единственным из них, помимо Мозеса, кто может обращаться к присяжным, является
Стерн, обращаясь к присяжным, первым делом напоминает о презумпции невиновности, после чего указывает на весьма солидный набор доказательств, собранных представителями обвинения.
После этого он говорит:
– У этой истории есть две стороны, как и у любой другой. Имеются кое-какие принципиально важные факты, о которых мистер Эпплтон, когда обращался к вам, решил не упоминать. Главная суть предъявленных обвинений, обоснованность которых представители правительства, разумеется, должны доказать, состоит в том, что, согласно их версии, Кирил Пафко несет ответственность за искажение результатов клинических испытаний препарата «Джи-Ливиа» в сентябре 2016 года. Имеется в виду устранение из базы данных информации о дюжине внезапных необъяснимых смертей. Так вот, несмотря на весь шум, поднятый вокруг этого, – на показания коллег доктора Пафко, данные технических специалистов, изучавших содержимое офисного компьютера Кирила, записи телефонных звонков, – несмотря на все это, вы узнаете… – Тут Стерн, прежде чем закончить фразу, делает нарочитую паузу, чтобы тем самым подчеркнуть значимость своих следующих слов. – …что Кирил Пафко информацию в базе данных не изменял. Ни в сентябре 2016 года, ни когда-либо еще. Ничего подобного.
После этого Стерн кивает Пинки, и та через свой портативный компьютер начинает демонстрировать на гигантском мониторе, установленном в зале, слайды с изложением основных тезисов выступления адвоката. На экране появляется написанная крупными буквами фраза «Кирил ничего не менял». Пинки, которая часто бывает в доме своего деда и довольно много времени проводит в его комнате, отличается вспыльчивостью и очень быстро выходит из себя. Марта уже давно уволила бы дочь своей сестры, но Стерн не теряет надежды, что со временем она исправится. Тем не менее он вздохнул с облегчением, когда увидел, что Пинки в это утро появилась на своем рабочем месте и что нужные слайды имеются в наличии и разложены в правильном порядке.
– Вы спросите: но разве мистер Эпплтон не сказал, что результаты тестирования были изменены? – продолжает тем временем адвокат. – Да. Но это сделал не Кирил. Изменения в базу данных внесла на Тайване доктор Венди Хох, которая руководит компанией, проводившей клинические испытания препарата по заказу «ПТ». Вы увидите доктора Хох на этом процессе в качестве свидетеля, так что у вас будет возможность выслушать ее показания. И благодаря им вам станет очевидно, что причины, по которым она внесла изменения в базу данных эксперимента, были не теми, о которых говорят представители обвинения. Вы поймете, что мотивы, на которые ссылается обвинение, существуют лишь в воображении работников прокуратуры и потому таковыми и являются – вымышленными. Например, мистер Эпплтон предположил, что доктор Пафко пошел на подлог с целью стать мультимиллионером. Да, цена акций компании «ПТ» резко выросла, после того как ее препарат «Джи-Ливиа» одобрели УКПМ. Это замечательное лекарство, и неудивительно, что крупные игроки фармацевтического бизнеса немедленно захотели приобрести компанию, которая его создала. Но с того момента, как препарат был впервые назначен для прорывной терапии пациента с онкологией, с того самого дня и до сих пор лично Кирил Пафко, даже продав пакет акций «ПТ», не стал богаче ни на один цент. Мистер Эпплтон решил, что это не важно, и не рассказал вам об этом.
Пинки выводит на экран фразу о том, что Кирил ничего не заработал на истории с препаратом, а Стерн тем временем, тяжело опираясь на массивный набалдашник трости, снова направляется в сторону присяжных. Адвокату явно приятно осознавать, что ему удалось завладеть их вниманием. Присяжные заседатели – это в определенном смысле
– Но разве мистер Эпплтон не сказал, что доктора Пафко обвиняют в мошенничестве по части использования инсайдерской информации в биржевых сделках? – продолжает тем временем гнуть свою линию адвокат. – Ведь он продал свой пакет акций «ПТ» сразу после первого звонка от репортера «Уолл-стрит Джорнэл». Да, верно, сказал. Но, боюсь, вы не узнали из выступления мистера Эпплтона, что проданный пакет акций находился в управлении страхового фонда, созданного в интересах внуков доктора Пафко.
Адвокат произносит слово «внуки» торжествующим тоном, хотя прекрасно понимает, что с точки зрения законодательства, направленного на борьбу с инсайдерской торговлей, тот факт, что бенефициарами сделки стали скорее внуки Кирила, чем сам Кирил, никакого значения не имеет. Правда, присяжные не будут знать об этом еще на протяжении нескольких недель – до тех пор, пока судья Клонски не проинструктирует их по поводу некоторых юридических тонкостей. Что же касается Марты и Стерна, то у них нет ясного представления о том, какие еще аргументы они на данный момент могут использовать, чтобы защитить клиента от предъявленных обвинений.
– Таким образом, я продемонстрировал вам, что имеющиеся доказательства можно трактовать по-разному, – продолжает адвокат. – Это вам следует иметь в виду на всем протяжении процесса. Пытаясь доказать свою правоту, обвинение будет первым вызывать в зал суда свидетелей и опрашивать их. Затем возможность задавать им вопросы получим мы с Мартой – эта процедура называется «перекрестный допрос». Пожалуйста, всегда обязательно дожидайтесь того момента, когда со свидетелями побеседуем мы, а уж потом делайте выводы и формируйте свои впечатления. В некоторых, да что там – даже во многих случаях показания свидетелей, приглашенных в суд обвинением, на самом деле будут работать на защиту.
Теперь второе. Относитесь к свидетелям так, как вы относитесь к продавцам всевозможных товаров, которые часто стучатся в дверь вашего дома. Вы обязательно должны всякий раз задаваться вопросом: может ли тому или иному человеку быть выгодно то, что он говорит. Например, по меньшей мере двоим свидетелям, которые оба являлись коллегами доктора Пафко по компании «ПТ», гособвинение пообещало, что их не привлекут к суду за собственную роль в тех фактах, которых будут касаться их показания. Вы узнаете, что именно правительство, и только оно – не судья, не вы и не я, – обладает властью обвинить конкретного человека в совершении преступления. Так вот, показания двоих бывших коллег подсудимого совершенно ясно продемонстрируют: эти люди прекрасно понимают, что их слова должны удовлетворить обвинителей.
Кстати, как ни странно, сотрудники руководства компании «ПТ», о которых я упомянул, отказывались дать показания, пока правительство не пообещало лично их не привлекать к ответственности. И будут утверждать, что сами они не сделали ничего противозаконного. Кирил, разумеется, считает так же. Он тоже уверен, что в рамках того дела, которое стало предметом разбирательства, не было совершено никаких преступлений, в том числе злонамеренных мошеннических действий на международном уровне – ни им самим, ни кем-либо еще. В том числе и потому, что одним из тех свидетелей, которых пообещали не наказывать, предстает старший сын Кирила и Донателлы, да-да, их сын Леп. Он, как и его отец, является дипломированным врачом и имеет ученую степень доктора наук, а также занимает должность директора по медицинским вопросам в компании «ПТ». Так что мы в данном случае сталкиваемся с очень странной и непростой ситуацией, когда сын свидетельствует в суде против отца. По его показаниям вы поймете, что Леп любит своего отца, а тот, в свою очередь, – Лепа. Оба они понимают, что эти противоестественные обстоятельства им навязало правительство.