Последнее испытание
Шрифт:
– Совершенно верно, ваша честь. – Стерн отвешивает судье глубокий поклон, после чего снова поворачивается к присяжным. – Ее честь поняла меня очень точно. Я пытаюсь сказать простую вещь. Возможность спасти миллионы и миллионы жизней – вот чем вызывалась поспешность в стремлении добиться одобрения «Джи-Ливиа» от УКПМ и передачи препарата в распоряжение врачей и пациентов. Главная и неоспоримая цель этих действий, и это ясно как день, состояла в том, чтобы продлить больным людям жизнь, а не, боже упаси, сделать ее короче. И не в том, чтобы, как предполагает мистер Эпплтон, заработать сотни миллионов долларов. Вскоре вы узнаете, что у Кирила и так было много денег.
– Протестую, – проговорил Мозес. – Благосостояние доктора Пафко не может служить убедительным аргументом в данном деле.
Сонни хмурится.
– Полагаю, вы готовы продолжить, мистер Стерн?
– Именно так, – отвечает пожилой адвокат. Затем он подходит к барьеру, отделяющему скамью присяжных от остальной части подиума, на расстояние всего нескольких дюймов – это помогает ему снова полностью завладеть их вниманием. – Наши аргументы и доказательства наверняка убедят вас в том, что вся сознательная жизнь Кирила Пафко сфокусировалась на одной цели: победить рак и тем самым спасти жизни множества людей. Фактически каждая минута его работы – и в лаборатории в Истоне, и в его офисе в компании «ПТ» – была посвящена тому, чтобы спасти вас и меня.
Последняя фраза адвоката, апеллирующая к личным интересам присяжных, является некорректной. Но Стерн все еще умеет быстро и всесторонне оценивать обстановку в зале суда, хотя в обычной жизни не без труда управляется со своим сотовым телефоном. Он знает, что Мозес сам загнал себя в угол и не может опять вскочить и заявить протест, поскольку будет при этом выглядеть как глупый мальчишка.
– Итак, леди и джентльмены, перед вами стоит исключительно важная задача. Вы должны решить, убедят ли вас в достаточной степени доказательства обвинения, которые будут представлены. Можно ли поверить в то, что человек, добившийся высочайших научных достижений, которого боготворят во всем мире, исследователь, чье имя будут помнить еще долго после того, как он сам и многие из нас покинут эту грешную землю, врач, воспитатель талантов, выдающийся новатор, лауреат Нобелевской премии, который пять десятилетий работал над избавлением человечества от проклятия рака и продлением миллионов и миллионов жизней, в принципе может в течение нескольких последних лет превратиться в мошенника и убийцу? И могут ли существовать убедительные доказательства этого?
Стерн в полной тишине в течение нескольких секунд обводит взглядом присяжных, а затем качает головой, причем настолько энергично, что чувствует, как трясется дряблая плоть у него под подбородком.
– Мы говорим, что такого не может случиться, – твердо заявляет он. – Мы утверждаем, что этого не произошло. И мы уверены, что вы признаете Кирила Пафко невиновным.
5. Невиновный
В первые мгновения после окончания судебного заседания у Стерна всегда возникает ощущение, будто только что закончился спектакль. Напряженная тишина в зале сменяется шумом и гвалтом. Так происходит и на этот раз. Посетители тянутся к выходу, а журналисты, которым нужен материал для написания репортажей, наоборот, бросаются вперед, к подиуму. Судебные приставы поднимаются по ступенькам туда же, чтобы передать ее чести адресованные ей записки. В то же время из коридора в зал просачиваются адвокаты по следующему делу, которое будет вести Сонни, – они дожидались окончания заседания в коридоре.
Стерн провожает своего подзащитного к комнате адвокатов и свидетелей – он хочет рассказать Кирилу о том, что будет происходить завтра, а заодно дождаться, пока разойдутся репортеры, которые, навострив уши, шныряют вокруг. Именно в этой комнатке свидетели, приглашенные для дачи показаний, дожидаются, пока их вызовут в зал. Здесь же адвокаты консультируют и инструктируют своих клиентов. Для активистов движения за сохранение памятников старины, которых обычно немало собирается в открытых для публики залах суда, в интерьерах здания интересного немного. Старинный стол по краям весь в сколах, а деревянные стулья с полукруглыми спинками, составляющими единое целое с подлокотниками соседних, безнадежно расшатаны. На единственном рекламном плакате, криво висящем рядом с окном, закрытым венецианской шторой, изображен ничем не
Оставшись наедине со Стерном, Кирил двумя руками сжимает руку адвоката. Кожа Пафко имеет желтоватый оттенок, что говорит о нарушениях в работе печени. На пальце у него золотой перстень размером с испанский дублон, на запястье – тяжелый золотой «Ролекс».
– Я иногда тайком поглядывал на членов жюри, – говорит доктор Пафко. – Они прямо глаз от вас не отводили.
Стерн, впрочем, сдержанно реагирует на комплимент своего подзащитного. Он знает, что Пафко остался верен некоторым аргентинским привычкам и довольно часто несет восторженную чушь.
Адвокат коротко описывает подсудимому, чего следует ждать завтра, когда начнут давать свои показания свидетели. Затем он открывает дверь комнатки. На скамье у противоположной стены коридора сидят Донателла и их с Кирилом дочь, Дара. Она яркая брюнетка и внешне очень похожа на мать. Ее внешность объясняет, что заставило Кирила неутомимо добиваться благосклонности Донателлы несколько десятков лет назад – несмотря на то что она в то время уже была замужем. Что же касается самой Донателлы, то она сохранила остатки прежней красоты – благодаря высоким, четко очерченным скулам и пронзительным темным глазам. Волосы ее поседели, однако брови остаются угольно-черными – кажется, что они нарисованы гримировальной кисточкой.
Стерн провожает троих Пафко к центральной лестнице здания суда, стены вдоль которой украшены фигурными гипсовыми панелями. Все четверо спускаются. Адвокат, опираясь на трость, с трудом преодолевает каждую ступень, всякий раз становясь на нее обеими ногами. На улице Стерн помогает Кирилу, Донателле и Даре пробраться сквозь толпу репортеров, громко выкрикивающих вопросы, и операторов телевидения, которые, словно соперничающие носороги, грубо толкают друг друга, чтобы крупным планом снять лица участников процесса. Кирил улыбается и легкомысленно помахивает рукой, как будто журналисты собрались, чтобы поприветствовать его. Наконец Стерн усаживает супругов Пафко и их дочь в чем-то напоминающий акулу черный городской внедорожник марки «Кадиллак», мягко, словно бы украдкой подкативший к обочине. Одним из главных излишеств, которые Кирил позволил себе после того, как препарат «Джи-Ливиа» был одобрен и допущен в коммерческую торговую сеть, стала покупка темно-красного «Феррари» с откидывающимся верхом, на котором он ездит буквально всюду. Стерн убедил своего клиента, что будет нехорошо, если человека, обвиняемого в преступлении, сфотографируют за рулем автомобиля, который стоит дороже, чем некоторые дома в округе. Сонни предупредила присяжных, чтобы они избегали общения с журналистами и не комментировали ход процесса, но выполнить подобное распоряжение непривычному к вниманию СМИ человеку, оказавшемуся перед объективом, бывает нелегко. Стерн решил, что через пару дней, когда газетчики и телевизионщики соберут в своих архивах достаточно изображений главного обвиняемого, Кирил снова сможет сам водить машину.
Стерн, прихрамывая, какое-то время идет вдоль обочины, приветствуя крутящихся тут же нескольких репортеров, но при этом ничего им не говоря. Наконец он оказывается у своего «Кадиллака». За рулем автомобиля сидит уже давно работающий в юридической фирме Стерна сотрудник, Ардент Трэйнор. Это высокий худощавый мужчина в возрасте около семидесяти лет. Он выходит из машины, чтобы помочь Стерну забраться на заднее сиденье. В салоне все еще стоит запах нового авто, который для Стерна с его неутолимым желанием быть подлинным американцем всегда оставался запахом успеха.
Авария, которая случилась со Стерном на шоссе в марте и в которой он едва не погиб, имела для него довольно серьезные последствия. Его серый «Кадиллак»-купе 2017 года выпуска после инцидента был так искорежен, что не подлежал ремонту. Как принято говорить, хорошая новость состояла в том, что страховка почти полностью покрывала покупку нового автомобиля. Плохая же заключалась в том, что дети Стерна категорически воспротивились тому, чтобы он водил машину. В качестве лидера в данном случае выступил Питер, сын личного врача Стерна. Он и двое отпрысков адвоката заставили Стерна дать слово, что он значительно ограничит время своего пребывания за рулем и будет лишь изредка выезжать в продуктовый магазин или в химчистку в том пригороде, где живет.