Последнее испытание

Туроу Скотт

Он все чаще ловит себя на том, что при общении с Иннис придерживается линии «ведомого», что иногда уже случалось с ним, когда он был моложе. С одной стороны, рассудок предлагает ему длинный список причин, по которым его общение с доктором Макви как с женщиной – не самая лучшая идея. Но, с другой стороны, мужские инстинкты нашептывают ему совсем другое. Нравится ему это или нет, но есть в Иннис что-то, что влечет его к ней. Об этом красноречиво говорит тот факт, что сегодня утром, приехав в суд, Стерн обнаружил, что оставил свой мобильный телефон на столике в ресторане университетского клуба, где они с Иннис завтракали. Пинки и Вондра немедленно созвонились с менеджером ресторана, и сейчас аппарат ждет его в службе находок. Именно туда Стерн и просит Ардента отвезти его, как только, выйдя из зала суда, садится в «Кадиллак».

На верхних этажах университетского клуба находится отель, где при желании могут разместиться участники, живущие за городом. Комнаты в отеле простые, но чистенькие. Ворсистые покрывала

на кроватях, старенькие телевизоры, ванные комнаты с оборудованием, установленным десятки лет назад, – но все это тем не менее прекрасно подходит для людей, путешествующих по делам и старающихся экономить. Сэнди и Марта часто снимали здесь номера для юристов, которые приезжали в округ Киндл, чтобы проконсультироваться с представителями фирмы «Стерн-энд-Стерн». Служба находок расположена рядом с вестибюлем отеля у стойки портье. Подойдя туда, Стерн вдруг видит прямо перед собой, у стойки, Кирила. Ничего не понимая, адвокат поначалу думает, что его клиент по какой-то непостижимой причине оказался здесь, чтобы забрать принадлежащий Стерну телефон. Но эта мысль сразу же улетучивается, так как это явная чепуха. Подойдя ближе, Стерн, стоя позади Кирила, видит, что тот держит в руке карточку-ключ.

– Привет, Кирил, вы что здесь делаете? – интересуется Стерн и похлопывает друга по руке.

У Кирила от изумления широко открывается рот. Узнав Стерна, он с облегчением, хотя и не без труда, изображает губами дежурную, не слишком приветливую улыбку.

– Сэнди, – говорит он. После этого Кирил еще пару секунд смотрит на своего адвоката, ответно похлопывает его по руке и, не сказав ни слова больше, уходит.

Стерн, подойдя вплотную к стойке, начинает рассказывать молодому портье о забытом телефоне – и вдруг умолкает на полуслове. Слишком уж странной была только что случившаяся сцена с участием Кирила. Старый адвокат напоминает себе, что у клиента есть право иметь свои секреты. Но этим ему не удается заглушить внезапно возникшее у него безотчетное чувство тревоги. Коротко извинившись перед портье, Стерн устремляется за угол, туда, куда свернул Кирил.

Он успевает увидеть, как Кирил входит в лифт, держа под руку женщину в стильном пальто. Для Стерна это очень тяжелый момент. Он потрясен, но тем не менее через какие-то доли секунды осознает, кто та женщина, которую он только что видел рядом со своим подзащитным, хотя ему нелегко сразу поверить в свою догадку.

Ольга. Конечно, никаких сомнений. Это была Ольга.

* * *

На следующее утро к свидетельской кафедре выстраивается целая очередь людей с бумагами под мышкой – все они хотят предъявить суду самые разные документы, представляющие большую важность для гособвинения. Помимо всего прочего, это биллинг телефонных разговоров по офисному номеру Кирила и данные о сделках, заключенных брокером Пафко-старшего. В какой-то другой ситуации Стерны, вероятнее всего, просто согласились бы на приобщение к делу всех этих бумаг в рабочем порядке, то есть без предусмотренной законом утомительной процедуры объяснений, как тот или иной документ возник, каким образом был получен и как именно хранился. Однако в силу того, что гособвинением принято решение придерживаться определенной тактической линии, его представителям необходим свидетель, который мог бы предоставить суду необходимые сведения по поводу, к примеру, данных о заключенных биржевых сделках. Фелд в конечном итоге настоял и на аналогичной процедуре с данными биллинга. То есть он теперь имеет право привлечь свидетеля, который в своих показаниях лишний раз подтвердит, что по рабочей телефонной линии Кирила действительно происходили те или иные разговоры. В частности, с Венди Хох, находившейся на Тайване, вечером 15 сентября 2016 года. А также серия разговоров, которые произошли двадцать три месяца спустя, 7 августа 2018 года, когда Кирил перезвонил Джиле Хартунг, а затем, положив трубку, еще через несколько мгновений связался с Иннис. Переговорив с ней, Пафко-старший тут же позвонил своему брокеру, молодой женщине по имени Анаит Турчинова.

Однако, как это часто происходит, выяснилось, что подтвердить все эти факты сложнее, чем представлялось Фелду. Потому что звонок Венди Хох был международным и для доказательства факта телефонного разговора нужны два свидетеля. Поэтому с утра Фелд попытался переиграть все обратно и попросил Стернов согласиться на приобщение документов в рабочем порядке, но Марта ответила отказом, понимая, что в предстоящей неизбежной суматохе и волоките присяжные обвинят помощника федерального прокурора.

Когда гособвинение переходит к представлению данных, подтверждающих продажу акций, принадлежавших фонду, который Кирил создал для своих внуков, на свидетельскую кафедру поднимается Моррис Данджи, сотрудник брокерской конторы, услугами которой пользовался Пафко-старший. Это очень худой мужчина – настолько, что воротничок рубашки, стянутый узлом галстука, заметно отходит от тощей шеи. Он совершенно лыс, и у Стерна мелькает мысль о том, что, возможно, свидетель, как и сам адвокат в свое время, недавно прошел курс химиотерапии. Данджи допрашивает Фелд, и ему удается все сделать более или менее гладко – в отличие от допроса свидетелей, представлявших данные по биллингу.

Когда Стерн впервые услышал о мисс Турчиновой, у него возникло

подозрение, что она окажется еще одной привлекательной молодой женщиной, которая сумела проникнуть в жизнь Кирила благодаря своим чарам. Однако оказалось, что Анаит – дочь маникюрши Донателлы, иммигрантки с Украины. Донателла сама попросила Кирила, чтобы он использовал услуги девушки в качестве их личного брокера – чтобы та могла положить начало своей карьере. Большая часть средств супругов Пафко, если не считать акций «ПТ», была инвестирована в сравнительно безопасные акции индексных фондов и облигации. Для того чтобы управлять ими, большой опыт не требовался. При этом, согласно решению компании «ПТ», брокерское подразделение инвестиционного банка, которое выставило на рынок пакет акций компании, принадлежащий трастовому фонду внуков Пафко, занимается всеми транзакциями с бумагами «Пафко Терапьютикс» в интересах всех руководителей и сотрудников, поскольку у них имеется соответствующая договоренность с Мортом Мински и его фирмой. Доктор Пафко по своей инициативе перевел свой пакет акций в трастовый фонд, созданный для внуков, воспользовавшись для этого услугами мисс Турчиновой. Он знал, что сам не сможет на них заработать из-за существующих правил «ПТ» по поводу продажи бумаг ее сотрудниками. Тем более что в ближайшие несколько лет ни у кого даже мысли не могло возникнуть о том, чтобы их сбросить. Фелд вывел данные брокерской конторы на шестидесятидюймовый монитор, который он на время допроса Данджи установил таким образом, чтобы его хорошо могли видеть и присяжные, и свидетель.

– Посмотрите сюда, в правый верхний угол, – говорил Фелд, помогая себе лазерной указкой. – Видите, здесь написано «распоряжение по собственной инициативе»? Что это означает, если исходить из правил и практики вашей компании?

– Это означает, что распоряжение сделал не брокер. То есть брокер не требовал продажи.

– Значит, продажу инициировал его клиент?

– Да, – безропотно кивает Данджи. Кажется, что, если бы Фелд захотел, он мог бы легко заставить бедолагу присесть и залаять по-собачьи.

Марта приподнимается со стула, словно собираясь заявить протест, но затем плюхается обратно, махнув рукой с таким видом, что возникшие было у нее возражения слишком незначительны, чтобы тратить время даже на их озвучивание.

Присяжные наверняка предпочли бы услышать рассказ о разговорах Кирила с его брокером от самой мисс Турчиновой, но она представляет для обвинения серьезную проблему. Ясно, что она восприняла звонок Пафко как сигнал о том, что акции «ПТ» вот-вот рухнут, и использовала эту информацию для заключения инсайдерских сделок, в том числе в собственных интересах. После телефонного разговора с Кирилом мисс Турчинова продала не только акции его внуков, но также все бумаги «ПТ», которыми владела сама, а также и несколько ее привилегированных клиентов.

Мозес решил не вытаскивать мисс Турчинову на свидетельскую кафедру, предоставив ей иммунитет – присяжные не любят, когда свидетели уходят от ответственности за то же самое преступление, за которое предполагается осудить главного фигуранта дела. Мозес пытался договориться с Турчиновой и ее адвокатом о сделке с признанием вины. Однако мисс Турчинова, поняв, что, если ее осудят, с ее карьерой в сфере финансов будет покончено, решила отказаться от этого предложения. Ее молодой адвокат, похоже, надеется, что, если Мозесу удастся добиться осуждения Кирила, к Анаит он просто утратит всякий интерес. При этом Стерн, которому неоднократно приходилось иметь дело с правоохранителями из Комиссии по ценным бумагам и биржам, полагает, что рассчитывать на это не стоит – особенно по той причине, что Турчинова замешана в разновидности инсайдерской торговли, получившей название «опережающие сделки». В частности, понимая, что продажа пакета акций «ПТ» стоимостью в 20 миллионов долларов вызовет снижение котировок бумаг компании, Турчинова отправила в торговый отдел биржи собственное распоряжение за несколько минут до того, как послала туда же распоряжение Кирила. Тем самым она увеличила свою прибыль по меньшей мере на 20 тысяч долларов.

Люди, занимающиеся инсайдерской торговлей, почти всегда располагают средствами для того, чтобы нанять умных адвокатов – таких, как Стерн. Кроме того, подобные дела чаще всего возникают и рассматриваются в Нью-Йорке. В этом городе влияние финансовой индустрии на экономику проявляется наиболее отчетливо. К тому же нью-йоркские судьи, занимающиеся рассмотрением таких дел, лично знакомы с очень многими представителями мира финансов. Все это привело к тому, что закон о противодействии инсайдерской торговле оброс множеством мудреных дополнений и поправок, которые создают серьезные помехи исполнению основных положений (в отличие, скажем, от дел, возбуждаемых по поводу краж физической собственности, в которых чаще всего в качестве подсудимых выступают представители беднейших слоев общества). С учетом всего этого у мисс Турчиновой могли быть неплохие шансы избежать наказания, если бы она ограничилась продажей собственных акций – и даже акций нескольких клиентов. Но, заключив сделку по продаже пакета Кирила (точнее, той его части, которую он передал в трастовый фонд, созданный в интересах внуков), факт которой доказать совсем не трудно, Анаит, по всей вероятности, обрекла себя на тюремный срок. Особенно с учетом того, что она отказалась заключить соглашение с гособвинением, которое очень нуждалось в ее показаниях.