Последнее испытание
Шрифт:
– Господи, дед, – восклицает девушка, – ты же заставил меня просмотреть вместе с тобой два сезона «Аббатства Даунтон».
Стерн об этом практически не помнит и вообще не может воспроизвести в памяти даже последние эпизоды упомянутого Пинки телесериала. Похоже, девушка чувствует себя слегка уязвленной тем, что в свое время британская костюмированная драма вызвала у нее довольно сильные эмоции.
– Дорогая Пинки, какая связь между «Аббатством Даунтон» и Ольгой Фернандес?
– Боже, дед, ты что, на экран не смотрел? Слуги всегда знают, у кого с кем шашни.
– Ты что же, хочешь сказать, что рядовые сотрудники «ПТ» болтали с тобой о личной жизни Кирила?
– Ну вроде того, – кивает Пинки. –
– Еще как, – машинально повторяет Стерн. – Так или иначе, Пинки, ты думаешь, что Ольга имеет какое-то отношение к той аварии, когда мой автомобиль столкнули с дороги?
– Когда Оскар… помнишь того мужика со стоянки? Так вот, когда он на прошлой неделе рассказывал мне, как используются корпоративные машины «ПТ», он сказал, что Ольга брала «Малибу» чаще других. И она вроде никогда их не возвращала как положено. Так что вполне может быть, что в тот день, когда ты задавал ей вопросы, ей очень не хотелось на них отвечать.
Стерн решает, что как-нибудь в другой раз объяснит Пинки, что такое практика преднамеренно ложных умозаключений, которая нередко используется полицией при расследовании преступлений. Следователи заранее создают некую теорию преступления, а потом пытаются подогнать под нее улики и доказательства – и делают это до тех пор, пока не оказывается, что какие-то из них вписываются в нарисованную ими самими воображаемую картину. По мнению Стерна, у Ольги Фернандес нет никаких мыслимых причин, чтобы пытаться навредить ему, во всяком случае ему таковые неизвестны. С другой стороны, не подлежит сомнению тот факт, что всякий раз, когда Стерн пытался поговорить с Ольгой, она всячески увиливала от ответов на вопросы. Она даже не признавала того, что между ней и Кирилом существовали некие личные отношения.
– Спросите об этом его самого, – сказала она как-то раз Стерну.
Так или иначе, при том что накануне Стерн испытал весьма неприятное удивление, увидев Ольгу вместе с Кирилом в университетском клубе, он не может просто отмахнуться от того, что только что сказала Пинки. Но, учитывая, что Пинки часто ошибается, причем зачастую ее ошибки носят почти катастрофический характер, старый адвокат, естественно, отвергает ее чудовищные предположения. Тем не менее Стерн отчетливо понимает, что есть много такого, чего он не знает об Ольге.
Он говорит Пинки, чтобы та попросила Вондру найти его записи разговора с Ольгой. Адвокат собирается просмотреть их, когда вернется в свой офис.
– И больше нигде ни слова на эту тему без моего особого разрешения, – требует он. – Ты поняла?
– Отлично, – говорит девушка, избегая прямого ответа, выходит за дверь и закрывает ее.
24. Доктор Макви выходит на свидетельскую кафедру
– Доктор Иннис Макви, – объявляет Мозес сразу же после открытия дневного заседания суда в среду. Один из агентов ФБР торопливо вышагивает к открывающимся в обе стороны дверям, обитым войлоком, в дальнем конце зала. Эти двери всегда вызывают у Стерна ассоциации с входом в камеру пыток. Иннис появляется с высоко поднятой головой, глядя прямо перед собой. Прежде чем занять место за свидетельской кафедрой, она останавливается, поворачивается лицом к судье и, следуя инструкциям Сонни, поднимает вверх ладонь правой руки. Сонни также встает и поднимает правую руку.
В первые годы адвокатской работы Стерн редко бывал в федеральном суде. Как-то раз ему довелось присутствовать на процессе, где судили известного комика за непристойное поведение. Стоя в той же позе, что и Иннис, с поднятой вверх правой рукой, подсудимый, прежде чем судья успел произнести хоть слово, выпалил: «Хау», подражая Тонто, верному спутнику Одинокого Ковбоя. Тогда времена политики национальной идентичности еще не
Сонни и Иннис проводят процедуру приведения свидетеля к присяге как положено.
– Вы утверждаете и клянетесь, что будете говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды? – спрашивает Сонни.
– Да, – отвечает Иннис. На ней черный пиджак и черная плиссированная юбка. Накрашена она неброско, ее волосы аккуратно подстрижены и уложены. Перед тем как сесть, она разглаживает юбку и в этот момент украдкой бросает взгляд в сторону ложи защиты и немного натянуто улыбается Стерну и Кирилу. Все происходит именно так, как Стерн представлял себе вчера. Иннис всю свою жизнь находилась в центре всеобщего внимания и привыкла к конкуренции и борьбе. То, что она находится в зале суда, не вызывает у нее страха.
Стерн слышит, как Марта издает тихий стон. Секунду спустя она сует в руку отцу записку. Развернув ее, старый адвокат читает: «Твоя подружка собирается повесить все на Кирила».
Все в этой фразе вызывает у адвоката тревогу и протест. Первым делом у него возникает желание оправдаться при виде слова «подружка». Потом до него доходит общий смысл пророчества Марты. Стерн мотает головой, давая понять, что не согласен с этой оценкой. В то же время его немного веселит то, что Марта, несмотря на свой солидный возраст, все еще не вполне избавилась от ложного представления, будто он принадлежит ей. Первичный допрос Иннис тоже начинается именно так, как и ожидал Стерн. Мозес проясняет детали письменного соглашения, которое свидетельница заключила с офисом федерального прокурора. Оно подразумевает, что Иннис не подвергнут суду, если она будет полностью правдива в своих показаниях и во всех разговорах с представителями гособвинения. После этого Мозес оглашает впечатляющие сведения об образовании Иннис, а затем, наконец, доходит до вопросов о том, какими были ее профессиональные отношения с Кирилом на протяжении более чем тридцати лет.
– Можно ли сказать, что вы с ним стали также друзьями? – интересуется Мозес.
– Да, стали.
– Насколько близкими?
– Очень близкими, – как ни в чем не бывало отвечает Иннис с таким видом, словно ей больше нечего сказать на эту тему.
Мозес всегда готовит своих свидетелей к процессу, поэтому проводимый им первоначальный допрос проходит быстро. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. И то и другое – одна-две короткие фразы, не более. Так и должно быть, если свидетель настроен на сотрудничество. Именно в таком ключе Иннис объясняет, в чем состояли ее обязанности как главного операционного директора «ПТ». Наконец, покончив с предварительной частью, федеральный прокурор переходит к той стадии допроса, которая несет в себе опасность для Кирила.
– Хотелось бы, чтобы вы вспомнили события сентября 2016 года. У вас произошел разговор с доктором Пафко о клинических испытаниях препарата «Джи-Ливиа»?
– Да, короткий.
– Когда?
– Через неделю или две после Дня труда. Мы все знали, что испытания должны были скоро закончиться.
– Если помните, скажите, где вы находились в момент разговора и кто еще при нем присутствовал?
– Все происходило в кабинете Кирила, кроме нас там никого не было. Разговор вышел очень коротким – он занял буквально какие-то секунды.