Последнее лето ярла Ульфа
Шрифт:
— Вильд, здравствуй!
Это пацан, который с Трувором.
— Въиск! Ты гляди, как вымахал, братище!
Вильд прихватил младшего за плечи, потискал. Тот мужественно стерпел, не поморщился.
— Я его в род принял, — негромко произнес Трувор. (Ага. Значит, сын не от жены, а от наложницы.) — Поглядишь, достоин ли?
— Непременно, отец.
Часом позже
— Как мой? — спросил попозже Трувор. — Не срамит?
— Уж не сомневайся. Воин. И с морем ладит. Прирожденный кормчий.
— У нас это в
Мы смотрим, как старший брат учит младшего управляться с мечом.
— Тулово, тулово в удар включай! — покрикивает Вильд. — Да ногу не так, не так ставишь, потому и заносит! Ты боком ставь! Вот смотри…
Мне приятно. В технике, которой учит Вильд, узнаю свою руку. Хотя только ли мою? В варяжском обоеруком бою меня Трувор с Ольбардом натаскивали. Кстати, открылось мне это искусство по-настоящему, только когда я освоил личный мистический танец. И, как ни странно, не в процессе фехтования, а во время тренировочных обстрелов, которыми мучил меня Бури. Ничто так не способствует развитию навыков амбидекстра, как болезненные попадания тупых стрел в развиваемый организм.
А Въиск — молодец. На лету схватывает. Действительно, порода.
— А то давай и мы? — с затаенной надеждой спрашивает Трувор, похлопав по ножнам.
Понимаю. Соскучился Жнец по Перуновой пляске. Равных ему немного, а с теми, кто слабей, не интересно.
— С сыном не хочешь попробовать?
Трувор задумчиво глядит на Вильда, оценивает. Потом качает головой.
— Нет, — говорит он. — Рано. А вот с твоим поиграл бы.
Вихорек тоже развлекается. Играет в свободный поединок с бывшим хускарлом Энока Везучего.Фридлейвом Рысью,
Фридлейв — зверь. Не в смысле агрессии, а по динамике. Быстрый, ловкий, очень сильный. Вдобавок с изумительным чувством пространства. Вихорьку с ним непросто. Такое ощущение, что держится исключительно на волевых. Отступает, уклоняется, уходит в нижнюю стойку, чуть ли не в шпагат садясь. И тем не менее бой идет почти на равных. Потому что мой сын для Фридлейва страшно неудобный противник. Битва рыси с коралловым аспидом. Однако это не первый их бой, и Фридлейв больше не покупается на простые уловки, и воздух он больше не рубит. Почти не рубит. Выжидает, когда очередной уклон поставит Виги в такое положение, что выскользнуть уже не получится.
Но мой сын ошибок не допускает. Разве что лишних движений много. Хотя с его выносливостью это не проблема. А еще он уверен, что Фридлейв обязательно купится на очередную обманку и подставится под укол.
Мы стоим на подворье главной усадьбы волоцкого старосты, по совместительству тиуна полоцкого князя при волоке.
Усадьба старосты, однако ее главное предназначение — быть гостиницей для уважаемых путешественников.
Трувор тоже был уважаемым, но мы прибыли первыми. Пришли по Днепру. А он — со стороны Двины. Как раз переволок два своих корабля и собирался спустить их на воду. Но я появился здесь раньше, так что Трувору, хоть и князю, а пришлось разместиться по соседству. Я предлагал ему и Рулаву поделить со мной кров, но Жнец отказался. Усадьба относительно небольшая. В ней даже треть моего хирда не уместилась. Большая часть так и ночевала на палубах кораблей.
Но все равно здесь самое удобное место. В первую очередь потому, что волок отлично оборудован. Путь ровный и чистый. Корабли не на валках тащат, а на многоколесных повозках. Серьезные сооружения. Но для серьезного корабля вроде нашего тридцатиметрового «Любимчика» одной повозки мало. Нужны две. И две упряжки волов. И целая прорва жира для смазки слябов и колесных осей. Так что такой волок — дорогая штука. И сам процесс долгий. Но по-другому никак[1].
В общем, делить со мной кров Трувор отказался, и настаивать я не стал. Варяги здесь ненадолго. Их корабли очень вовремя спустили в Днепр, освободив место для моих красавцев и подвинув в очереди всякую купеческую мелочь.
Так что три дня назад мои хирдманы под водительством Медвежонка отправились в неблизкий колесный путь, а я с небольшой командой остался наслаждаться комфортом и общением с родней.
Стега с товарищами я тоже при себе оставил. Хотел присмотреться получше.
Но Стегом можно заняться и после отбытия Трувора.
— А ты хорош! — одобрительно ворчит Трувор.
Рожа красная даже сквозь загар. Исподнее хоть выжимай.
Ну да, я такой же. Хорошо поиграли.
Холоп протягивает мне ведро с колодезной водой… Вот оно, счастье!
— Еще! — велит Трувор, возвращая свое ведро другому холопу. И, обращаясь ко мне: — Вечером в баньку? Приглашаешь?
— А то! Пива?
— Не хочу. Воды брусничной. Холодной. Есть?
— Найдется. Бысл, нам бы брусничной из погреба, — говорю я своему новому хирдману.
Это проверка. Бысл — не мальчик на побегушках, а полноценный хускарл. Вдобавок не столько мой, сколько Стегов.
Пошел. И вернулся довольно быстро с кувшином и даже парой чашек.
— Спасибо, — говорю я искренне, — удружил!
— Таким, как ты, ярл, и князь изборский — всегда с радостью! — сообщает Бысл.
Молодец. Все понял правильно. И отреагировал тоже правильно. И помог, и достоинство сохранил. Сработаемся.
— Рулав! — зовет Трувор друга и родича. — Хватит баловаться. Уходим.
Ну да, это я могу военно-хозяйственные дела на брата повесить, а Трувору эту функцию перепоручить некому.
— Вечером баня, — напоминаю я. — Приглашаю.
Так, а что у нас со временем? Солнце уже в зените.
— Хирд, заканчиваем! — кричу я. — Обед!
А то вдруг бой, а мы голодные.
Накаркал.
— Это просто! — заявил княжич черниговский Важин, глядя на меня снизу вверх, что было даже как-то непривычно. Телосложением княжич напоминал моего хускарла Дьярви. Выглядел так, будто в предках у него были подземные карлики. Или орангутан, потому что Важин был рыж, непропорционально длиннорук и по-степняковски кривоног. На лошади он смотрелся бы намного внушительней, но въехать на лошади в дверной проем, куда ни один взрослый не сможет войти не пригнувшись, технически невозможно.