Последние дни
Шрифт:
Это ничего не означает, кроме того, что она была здесь. Не более того. Она не могла справиться с целой семьей.
Но она вполне могла справиться с десятилетней девочкой, которая вышла из укрытия после того, как убили ее родителей.
Она была здесь и наткнулась на тела, как и мы. И все.
В самом деле все.
– Пенрин?
Я понимаю, что Раффи обращается ко мне.
– Что?
– Это не могли быть дети?
– Кто?
– Те, кто напал, – медленно отвечает он. Похоже, я что-то пропустила. – Как я уже сказал, следы
– Значит, какие-то животные.
– Животные с плоскими зубами?
– Да, – чересчур убежденно говорю я. – Это куда логичнее, чем ребенок, расправившийся с целой семьей.
– Но не более логично, чем нападение банды одичавших детей.
Я пытаюсь бросить на него взгляд, говорящий о том, что он сошел с ума, но, похоже, мне удается лишь показать свой страх. В моем воображении одна за другой проносятся картины того, что могло здесь произойти.
Раффи говорит, что нужно избегать дороги и подниматься в холмы через лес. Я киваю, толком его не слыша, и следую за ним в гущу деревьев.
13
Растительность в Калифорнии в основном хвойная, но опавшей листвы все равно хватает, и она хрустит под ногами при каждом шаге. Не знаю, как в других частях света, но, по крайней мере, в наших холмах у меня не возникает сомнений, что все истории о лесных обитателях, умеющих ходить бесшумно, – миф. Во-первых, осенью в лесу попросту не найти места, где нет опавших листьев. Во-вторых, даже белки, птицы и ящерицы производят достаточно шума, чтобы их можно было принять за более крупных животных.
Хорошая новость состоит в том, что дождь намочил листья, приглушая звук шагов. Плохая – я не могу управляться с коляской на мокром склоне.
Палые листья застревают в спицах коляски, которую я изо всех сил толкаю вперед. Чтобы облегчить ее, я привязываю меч к рюкзаку, который взваливаю на спину. Второй рюкзак я бросаю Раффи. Но коляска все равно скользит по мокрым листьям, так и норовя скатиться вниз, когда я пытаюсь двигать ее зигзагами. Наша скорость замедляется до черепашьей. Раффи не предлагает помочь, но и не делает никаких саркастических замечаний.
Наконец мы находим чистую тропу, которая, похоже, ведет куда нам нужно. Земля на тропе более-менее ровная, и листьев намного меньше, однако дожди превратили ее в сплошную грязь. Не знаю, как поведет себя в грязи коляска, а ведь хочется сохранить ее в рабочем состоянии, поэтому я складываю коляску и несу в руках. На какое-то время это помогает, хотя мне крайне неудобно. Прежде вот так мне приходилось преодолевать самое большее один-два лестничных марша.
Очень быстро становится ясно, что я не могу идти дальше с коляской в руках. Даже если бы Раффи предложил помочь – чего он делать не собирается, – мы не уйдем далеко, таща неуклюжую конструкцию из металла и пластика.
В конце концов я раскладываю коляску и ставлю ее на землю. Грязь сразу же начинает жадно засасывать колеса. Всего через несколько футов коляска окончательно
Схватив палку, я пытаюсь сбить грязь, но она лишь все больше налипает на колеса. Еще пара футов – и коляску уже не сдвинуть с места.
Я стою рядом с ней, чувствуя, что на глазах выступают слезы. Как мне спасти Пейдж без ее коляски?
Нужно что-то придумать, даже если мне придется нести сестру на руках. Самое главное сейчас – найти ее. И все же я стою еще минуту, обреченно опустив голову.
– У тебя есть шоколад, – мягко говорит Раффи. – Остальное – лишь дело техники.
Я не поднимаю глаз, не желая показывать слезы. Проведя на прощание пальцами по кожаному сиденью, я ухожу прочь от коляски Пейдж.
Мы идем почти час, когда Раффи вдруг шепчет:
– Что, хандра в самом деле помогает людям почувствовать себя лучше?
Мы разговариваем шепотом с тех пор, как увидели трупы на дороге.
– Я вовсе не хандрю, – шепчу в ответ.
– Ну конечно… Ты же в компании воина-полубога. Из-за чего хандрить? Подумаешь, коляску бросила! Мелочь.
Я едва не спотыкаюсь об упавшую ветку:
– Да ты шутишь!
– Насчет воина-полубога? По-твоему, о таких вещах можно шутить?
– О господи! – Я повышаю голос, забыв об осторожности. – Ты всего лишь чересчур возомнившая о себе птица. Ладно, мускулы у тебя есть, согласна. Но, знаешь ли, птицы – всего лишь эволюционировавшие ящерицы. Вот кто ты такой.
– Эволюция, – усмехается он и наклоняется, словно собираясь сказать что-то по секрету. – Тебе следует знать, что я был столь же совершенным в начале времен.
Он настолько близко, что его дыхание касается моего уха.
– Да ладно тебе! Твоя гигантская башка становится чересчур велика для этого леса. Скоро ты застрянешь между двумя деревьями, и снова придется тебя спасать. – Я бросаю на него усталый взгляд.
Я прибавляю шагу, чтобы у него пропало желание бросить в ответ какую-нибудь язвительную фразу, – а в том, что она возникнет, я не сомневаюсь.
Но Раффи молчит. Неужели позволил мне оставить последнее слово за собой?
Когда я оглядываюсь, Раффи самодовольно улыбается. Только теперь я понимаю, что он пытается поднять мое настроение. Я упрямо сопротивляюсь, но уже слишком поздно.
Я и в самом деле чувствую себя лучше.
По карте я помню, что бульвар Скайлайн идет через лес в сторону Южного Сан-Франциско. Скайлайн проходит выше того места, где мы сейчас. Хотя Раффи не говорил, где расположена обитель, он сказал, что нужно двигаться на север, а значит, через Сан-Франциско. Так что если мы просто поднимемся выше и направимся по Скайлайну в сторону города, то сможем держаться подальше от густонаселенных районов.
Мне нужно как можно больше узнать об ангелах, и у меня множество вопросов к Раффи, но главное сейчас – каннибалы, и мы сводим наши разговоры до минимума, ограничиваясь шепотом.