Последние флибустьеры
Шрифт:
— И сразу же угадал! — воскликнул дон Баррехо. — Я всегда говорил, что ты необычайный человек. Ну а теперь давайте обещанные разъяснения. Хочу поскорее узнать, почему вы приехали разыскать меня и вообще вспомнили, что где-то в Америке живет храбрый гасконец и верный друг. В это дело определенно вмешался сын Красного корсара.
— Скорее его сестра, — сказал Мендоса.
— Кто? Дочь великого касика [20] Дарьена!..
— Мы сопровождали ее сюда.
20
Касик —
— Сеньорита здесь!.. Какая неосторожность! Если маркиз де Монтелимар обнаружит ее, он больше не оставит девушку в покое.
— О! Мы приняли меры предосторожности, дружище, и спрятали ее на посаде, [21] которую содержит один из друзей сеньора Буттафуоко, тоже старый буканьер. Ему теперь больше нравится содержать постоялый двор, чем убивать диких быков на Кубе или Сан-Доминго.
— А зачем она приехала сюда, когда должна была находиться рядом с графом ди Вентимилья, своим братом, и маркизой де Монтелимар, своей невесткой?
21
Посада (исп.) — постоялый двор, деревенская гостиница.
— Значит, в Панаме ничего не знают о смерти старого касика? Он умер четыре или пять месяцев назад и оставил свои сказочные богатства дочери Красного корсара.
— Великий касик умер!.. — удивился дон Баррехо и с силой стукнул кулаком по столу. — Тогда маркиз де Монтелимар, всегда стремившийся завладеть этими богатствами, должно быть, уже отправился в поход.
— Похоже, что нет, — ответил Мендоса. — Три дня назад он был еще здесь.
— Да, ведь Пфеффер об этом говорил. Но как же о смерти касика узнал граф ди Вентимилья? Он ведь, кажется, постоянно живет в Италии.
— От одного старого буканьера, нашедшего приют у великого касика. Он специально приехал в графский замок, чтобы объявить сеньорите о том, что племя ждет ее приезда. Индейцы собираются провозгласить ее своей королевой, поскольку других наследников у касика нет.
— И этот буканьер сопровождал сюда сеньориту?
— Да, — ответил Мендоса.
— И где же этот человек?
— Он присматривает за сеньоритой на постоялом дворе у друга сеньора Буттафуоко.
— Ну а от меня что вы хотите? — спросил дон Баррехо.
— Ты все еще связан с тихоокеанскими флибустьерами?
— Да, они частенько ко мне заходят.
— Их база по-прежнему находится на острове Тарога?
— Да, хотя испанцы много раз пытались их оттуда выбить.
— Кто командует флибустьерами?
— По-прежнему Равено де Люсан.
— А Дэвид?
— Он отправился к мысу Горн, и с тех пор о нем ничего не слышно.
— А много флибустьеров на Тароге?
— Да сотни три, говорят.
— Тогда, сеньор Буттафуоко, нам необходимо повидаться с Равено де Люсаном. Без поддержки его людей невозможно справиться с таким серьезным предприятием. Если не сегодня завтра испанцы узнают, что великий касик умер, они поспешат
— В этом можно быть уверенным, — согласился Буттафуоко. — Маркиз де Монтелимар много лет ждал этого момента, когда он сможет протянуть руки к сокровищам касика, тем более что испанский король уже согласился на завоевание этих земель.
И как раз в этот момент, перекрывая шум дождя и удары грома, послышались сильные удары в дверь.
Дон Баррехо, некоторое время назад присевший, быстро вскочил на ноги и сказал Панчите, которая что-то вязала за огромной стойкой:
— Прикрути-ка фитиль, подружка.
— Кто бы это мог быть? — спросил Буттафуоко. — Уже скоро десять часов, а погода жуткая.
— Может быть, это ночной дозор? — предположил гасконец.
— А что, дозорные к вам заходят?
— Да, сеньор Буттафуоко.
— Дело осложняется.
— Вовсе нет, — возразил Мендоса, который как настоящий баск всегда мог найти выход из любого положения. — Давайте возьмем нашего приятеля Пфеффера за руки, за ноги и отнесем его в погреб.
— А в случае опасности утопим его в бочке хереса, — добавил жестокосердый гасконец.
Второй удар, еще сильнее первого, чуть не разнес вдребезги дверное стекло.
— Быстрей, уходите и погасите свет в погребе, — сказал дон Баррехо, а потом, обернувшись к жене, добавил: — Скорее поставь корзинку с самыми старыми бутылками, какие у нас только есть.
Мендоса и Буттафуоко подняли фламандца, закутали его во все еще мокрый плащ и торопливо спустились в погреб вслед за прекрасной кастильянкой, тогда как дон Баррехо приблизился к двери и спросил злющим голосом:
— Кто там еще? Уже поздно, черт вас дери, а таверна «Эль Моро» не ночной притон.
— Дозор, — ответил повелительный голос.
— Что вам здесь надо в этот час? Я ведь закрыл вовремя.
— Откройте.
— Подождите, дайте мне хоть штаны надеть, а жене — юбку. Черт бы вас побрал! Уже в Панаме и поспать нельзя.
Панчита вернулась, неся другую корзину, полную бутылок, покрытых благородной паутиной, и поставила ее на стойку.
Гасконец подождал еще немного, доставляя себе удовольствие при мысли о том, как сейчас достается мокнущим дозорным; потом, наконец, он решился открыть дверь, спрятав предварительно свою огромную драгинассу. Едва дверь отворилась, показались трое мужчин. Это были полицейский офицер и двое алебардщиков из ночной стражи.
— Buena noche, caballeros, [22] — сказал гасконец, принимая удар судьбы. — Я как раз собирался лечь в постель. Жуткая ночь, не правда ли?
— Вы один? — спросил офицер изумленно.
— Нет, господин офицер, я шептал всякие нежные словечки своей женушке. Она, знаете ли, кастильянка.
— А вы? — спросил офицер.
— Я-то с Пиренеев.
— Край контрабандистов.
— Сеньор, я всегда был честным человеком, а мой почтенный род уже триста лет продает вино в Испании и Америке, — обиделся гасконец.
22
Доброй ночи, кабальеро (исп.).