Последние флибустьеры
Шрифт:
Офицер повернулся к нему спиной и обменялся вполголоса несколькими словами с алебардщиками, потом снова оборотился к дону Баррехо, начинавшему выказывать недовольство этим неожиданным визитом, и сказал:
— Сегодня в эту таверну вошел один сеньор, но отсюда он не выходил.
— Из моей таверны!.. — выкрикнул гасконец, делая вид, что упал с неба. — Может быть, он закатился под какой-нибудь стол и мирно спит?.. Панчита, погляди-ка хорошенько, нет ли в углах пьяных.
— Я никого не видела, — ответила прекрасная кастильянка.
— И тем не менее этот сеньор
— Боже милосердный! — воскликнул дон Баррехо. — Да уж не убили ли его в комнатах наверху?
— Нет, муженек! Я только что спустилась сверху, после того как приготовила нам постель.
— Carrai! [23] — взорвался офицер. — Хорошенькое дельце!
— Да, хорошенькое дельце! — повторил дон Баррехо.
Офицер обменялся парой слов с алебардщиками, сопровождая разговор широкими жестами, потом уселся за стол и приказал:
23
Carrai! (исп.) — крепкое словцо, передающее состояние неудовольствия, изумления и т. д. По значению примерно совпадает с русским выражением «Черт возьми!».
— А ну-ка, трактирщик, принеси чего-нибудь выпить. Мы промокли до нитки, и было бы неплохо закончить вечер у хорошего очага. Потом мы продолжим разговор, потому что мне обязательно надо узнать, куда делся тот сеньор.
— Я уверен, что вы его где-нибудь найдете, сеньор офицер, если только он не был духом. Не спрятался же он, без моего ведома, внутри какой-нибудь бочки или бутылки… Ах, Панчиточка, мы хотим отведать бутылки из того ящика, что мой дядя прислал из Аликанте. [24] Принеси-ка нам одну, я разопью ее вместе с дозором.
24
Аликанте — в данном случае: испанская провинция, в которой производится одноименное виноградное вино.
— Да вот же их полная корзинка, — сказала кастильянка.
— Откупори одну, подружка моя: я предложу ее сеньору офицеру и его бравым дозорным.
Не каждый день случается выпить, не заплатив ни гроша, — особенно солдату, поэтому ночной дозор с большим удовольствием принял предложение хитрого гасконца.
Панчита принесла пять или шесть бутылок различного качества; кружки наполнялись и осушались несколько раз подряд, далекого дядю все громче хвалили, не забывая и его племянника-трактирщика.
— Великолепный подарок от бедного дяди! — сказал гасконец. — Шестьдесят бутылок, одна лучше другой, составили этот дар — так дядя любит своего племянника. Пейте вволю, сеньоры, это вино мне ничего не стоило.
— Да мы и пьем, трактирщик, однако не забываем при этом того сеньора, что не вышел из вашей таверны.
— Вы полагаете,
— Я не считаю вас способным совершать столь ужасные преступления, — ответил офицер. — Однако я должен найти этого кабальеро.
— А!.. Это был дворянин?
— Я так думаю. Давайте теперь выслушаем трактирщика: кто сегодня приходил сюда выпить?
— Человек пятнадцать — двадцать, как европейцев, так и метисов. Для последних я держу превосходный мецкаль, который дам вам попробовать, если пожелаете.
— Оставим на время мецкаль. А не заметили ли вы среди посетителей высокого мужчину, одетого во все черное, с очень бледной кожей и белейшими, почти полностью белыми волосами?
Дон Баррехо принялся гладить свой лоб, закатил глаза к потолку, словно искал на почернелых балках какое-то вдохновение.
— Высокий… худой… с почти белыми волосами… весь в черном… конечно… должен существовать этот высокий сеньор… Он пил с двумя неизвестными.
— Значит, вы его видели? — спросил офицер.
— Я очень хорошо его помню, потому что обслуживал его я. Он сидел в кампании двух мужчин, пришедших чуть раньше него. До сегодняшнего дня я никогда не видел этих людей.
— Один из них средних лет, другой чуть постарше, с седеющей бородой?
— Точно, — ответил дон Баррехо. — Эта кампания осушила немалое количество бутылок вот за тем столиком. Там и сейчас полно посуды. Потом, воспользовавшись моментом, когда ливень начал стихать, они ушли.
— Все вместе?
— Они держались друг за друга, потому что не очень прочно стояли на ногах. Черт возьми!.. В моей таверне пьют изысканные вина.
Офицер повернулся к одному из двух алебардщиков и сказал:
— Ты слышал, Хосе?
— Да, сеньор.
— Значит, в тот момент тебя не было на посту.
— И все же, сеньор, клянусь вам, что я не удалялся от той подворотни, которая плохо ли хорошо, но спасала меня от дождя.
— А может быть, твое внимание что-то отвлекло?
— Я это полностью исключаю, — решительно ответил алебардщик.
— Эх!.. Порой встретишься взглядом с какой-нибудь юной красавицей, и больше уже ничего не видишь, — предположил трактирщик.
— Я ничего не видел, кроме потоков воды.
— Что ты на это скажешь, трактирщик? — спросил офицер.
— Панчита, — позвал дон Баррехо.
Прекрасная трактирщица с готовностью подошла.
— Ты же ведь тоже видела этих сеньоров, которые опустошили не то семь, не то восемь бутылок?
— Да, мой Пепито.
— Они ушли от нас или нет?
— Если их больше нет за столиком, значит, ушли.
— Вы поняли, сеньор офицер? — спросил гасконец. — Их было трое, а я не в состоянии убить словно собак троих христиан, а потом бросить их трупы… Куда? В нашем домишке нет даже колодца. Мне кажется невероятным, чтобы трое мужчин из мяса и костей исчезли, не оставив следа. Ну, если только это были дьяволята… Говорят, таковые встречаются среди этих псов-флибустьеров… По крайней мере, так говорят монахи в кафедральном соборе.