Последние флибустьеры
Шрифт:
— На что это вам? — ответил Мендоса, не оставляя сопернику времени поставить защиту. — Когда я всажу в вашу грудь укол Трех корсаров, вы будете пришпилены к стене, и вместо адреса моего учителя вам будет нужен паспорт на тот свет.
— Ого! Не слишком ли вы торопитесь, сеньор?
— Подождите еще немного, и вы увидите великолепный укол — увы! — последний для вас.
Оба дуэлянта, не обращая никакого внимания на непрекращавшийся дождь, с большим ожесточением обменивались ударами. Лязг оружия был неслышен за раскатами грома, да и ветер волком выл в дымовых трубах. Неизвестный через несколько минут был почти прижат к стене. Казалось,
— Сеньор сын испанского гранда, — сказал Мендоса в тот миг, когда молния сверкнула над местом сражения, а за ней последовал страшный раскат грома, — приготовьтесь к путешествию, из которого нет возврата.
Он готовился к решающей атаке, когда одно из окон посады распахнулось и послышался мужской голос:
— Кто это устроил дуэль перед моим домом?
— Да это друг наш Мендоса решил немного развлечься, — Буттафуоко вскинул голову кверху. — Оставь его, Вандо, скоро уже все кончится. Вынеси лучше факел и аркебузу. [29]
29
Аркебуза — гладкоствольное фитильное дульнозарядное ружье; появилось в первой трети XV в. В XVI в. аркебузами назывались легкие ружья малого калибра. К концу XVII в., когда происходит действие романа, аркебузы были вытеснены более совершенными ружьями — мушкетами, хотя само название «аркебуза» еще употреблялось для обозначения ружей вообще. Судя по всему, в данном романе речь идет именно о мушкетах.
— Ах, канальи!.. — закричал незнакомец и сделал скачок в сторону, надеясь удрать. — У вас здесь друзья, и теперь вы хотите прикончить меня из ружья. Кабальеро так не поступают.
— Хватит и укола Трех корсаров, — ответил Мендоса, закрывая незнакомцу путь к бегству и вынуждая прижаться к стене. — А теперь, бандит, получай!..
— И ты тоже, — выдохнул незнакомец, отчаянно защищаясь и призывая себе на помощь все известные ему средства жестокого искусства фехтования.
Мендоса отразил выпад противника, а потом внезапно наклонился к самой земле, опираясь о нее левой рукой. Незнакомец вскрикнул, потом выпустил шпагу из рук и прислонился к стене. Он пропустил молниеносный укол снизу вверх, в левое предплечье.
Мендоса медленно вытащил шпагу, кончик которой окрасился кровью, и недовольно махнул рукой.
— Слишком высоко, — сказал он. — Я должен был пронзить ему сердце.
В этот момент предполагаемый сын испанского гранда, побежденный нестерпимой болью, которую причиняла ему ужасная рана, рухнул наземь и застыл без движения.
— Мертв? — спросил Буттафуоко.
— Да нет, — ответил Мендоса, — но рана должна быть очень болезненной.
При этих словах дверь посады отворилась, и на пороге появился человек высокого роста, до странности напоминавший Буттафуоко: такой же бородатый и до черноты загорелый; в одной руке он держал лампу, в другой — длинную аркебузу.
— Что здесь случилось, друзья? — спросил он, торопливо приближаясь к буканьеру и флибустьеру, спокойно вытиравшему кончик своего клинка.
— Мы знаем не больше тебя, Вандо, — ответил Буттафуоко. — Этот негодяй спровоцировал нас, и Мендоса, воспользовавшись случаем, дал ему хороший урок
— Не могу сказать, что для меня это дело ясное, — поделился своими сомнениями владелец посады. — Похоже, что маркиз нанял этого мерзавца, чтобы он убил вас. Давайте-ка посмотрим; я знаю многих из этих наемных убийц.
Он приблизился к раненому, находившемуся вроде бы без сознания, и посветил ему фонарем в лицо. И почти в ту же секунду вскрикнул, а потом, отступив на два-три шага, продолжал:
— Ах, несчастный!.. Несчастный!.. Я это подозревал.
— В чем дело? — в один голос спросили Мендоса и Буттафуоко.
— Помогите мне отнести этого человека под крышу, — ответил Вандо. — Не следует оставлять его умирать.
— У этих плутов прочная шкура; к тому же его рана скорее болезненная, чем опасная. Ах!.. Если бы я попал чуть пониже, тогда бы о нем уже можно бы было не беспокоиться.
Трое мужчин подняли раненого и внесли его в посаду; они остановились в просторной комнате нижнего этажа, пока еще освещенной; вся ее обстановка состояла из шести гамаков, которые в данный момент оказались пустыми. Раненого с величайшими предосторожностями уложили на одну из этих удобных проветриваемых коек.
Сразу же после этого Мендоса полученной от Вандо навахой [30] разрезал раненому куртку, камзол и рубашку, обнажив рану.
— Ничего серьезного, — сказал он, останавливая платком обильно сочившуюся кровь.
30
Наваха — длинный складной нож; национальное оружие испанцев и басков.
Мендоса хорошо перевязал рану и добавил:
— Потом мы еще займемся этим человеком. А сейчас, Вандо, объясни-ка нам свое смятение; оно нам непонятно. Ты когда-нибудь видел этого человека?
Вандо был буквально потрясен; он посмотрел на буканьера и флибустьера почти с ужасом, а потом спросил сдавленным голосом:
— Разве вам ее не привезли?
— Кого? — спросили одновременно Буттафуоко и Мендоса.
— Сеньориту.
— Сеньориту Инес ди Вентимилья?..
— Да!.. Да!.. — пробормотал Вандо.
— Рехнулся, что ли? — вскрикнул Буттафуоко. — Что ты этим хочешь сказать?
— Никак не наберусь смелости рассказать вам. Теперь-то я понимаю, что нас переиграли.
— Ну же, смелей! — буканьер начал терять терпение. — Объясни понятнее.
— Я уже спрашивал, не привозили ли ее к вам.
— Кого?
— Сеньориту ди Вентимилья, — повторил Вандо с тревогой в голосе. — Вчера, после полудня к ней пришел неизвестный. Он протянул ей клочок бумаги, подписанный «Буттафуоко». В записке говорилось, что место, где скрывается сеньорита, раскрыто маркизом, и ей предлагалось немедленно покинуть посаду.
Услышав эти слова, Буттафуоко и Мендоса замерли, как громом пораженные.
— Сеньорита исчезла!.. — наконец выдавил Буттафуоко, в то время как Мендоса молча рванул себя за волосы. — Ты видел это письмо?
— Сеньорита прочла мне его, прежде чем решиться оставить посаду.
— Сукин сын этот маркиз!.. — заорал разгневанный Мендоса. — Это сделал он!..
— Скажи, Вандо, — спросил Буттафуоко, к которому снова вернулось хладнокровие, — разве не было у сеньориты каких-либо сомнений?.. Подозрений?