Последние гастроли
Шрифт:
Одессит пожалел, что плохо вытер сапоги при входе, но возвращаться не стал. Он с любопытством рассматривал обстановку, разыскивая глазами вешалку. Женщина молча прошла за шкаф и отодвинула тяжелую коричневую портьеру.
– Раздеваться можно здесь, - сказала она, с готовностью протягивая руки, чтобы взять шинель.
– Или вы хотите сразу пройти в вашу комнату? Она дальше.
Простодушие молодой хозяйки, доверчивая улыбка, желание помочь гостю неожиданно обезоружили Одессита.
Он снял шинель и не выразил ни малейшего протеста, когда женщина собственноручно
– Теперь и познакомиться можно. Меня зовут Иваном, - заговорил Заблоцкий, расстегивая крючки и верхние пуговицы френча.
– А я - Эльвира.
– Зачем же так официально?
– Ну, тогда Элла.
– Вот так будет лучше.
Он подошел к зеркалу и принялся расчесывать свои белокурые волосы. Эльвира украдкой поглядывала в его
сторону, стараясь определить возраст гостя. Поперечная морщина на лбу, не слишком густые волосы, золотые зубы и солидность манер подсказывали, что их обладателю за тридцать.
"Неплохо. Вполне-подходящий возраст. Только бы неженатый. Большинство командированных становится на людях холостяками", - подумала Эльвира.
Больше для приличия, чем из любопытства, она задала ему несколько вопросов. Оказалось, что он южанин, с Черноморского побережья. Об этом свидетельствовал и густой загар. Отец, морской офицер, погиб в гражданскую войну. На чьей стороне воевал, она не поинтересовалась.
Это ведь и несущественно. Мать жива. Доживает свой век в одиночестве. Ну, а он, Иван Владимирович, работает в Москве в одном из наркоматов. Вечные командировки, разъезды, направления...
– Наступит весна, приглашу вас погостить к матери, на Черное море, запросто пообещал Заблоцкий.
– "Кто на юге не бывал, тот и жизни не видал". Красота у нас отменная.
Хозяйка была в восторге. Она давно мечтала съездить на Черное море, с затаенной завистью относилась к подругам, побывавшим там. И вдруг - такой непредвиденный случай: она сможет в это же наступившее лето осуществить свою мечту! И, вполне возможно, вернется, на зависть подругам, с симпатичным мужем. Иваном Владимировичем...
– Что это я?
– спохватилась хозяйка.
– Баснями сыт не будешь.
Заблоцкий скромно улыбнулся, промолчал ради приличия.
Вскоре в плите весело затрещал огонь. Приятно зашипела сковорода. На вскипевшем чайнике колокольчиком зазвенела крышка.
Одессит тем временем обследовал отведенную ему комнату. Меблировка здесь была бедненькая, с расчетом на временных жильцов. Полуторная кровать, два стула, стол, небольшая тумбочка. Единственное окно выходило в сад.
На всякий случай он проверил прочность рамы. Она оказалась совсем ветхой: при необходимости ее можно без особого труда выдавить наружу.
Хозяйка пригласила Заблоцкого. отужинать. Он удивился, увидев на столе колбасу, селедку и даже темную бутылку с вином.
Обязанности хозяина Одессит немедленно принял на себя. Он взял бутылку и хотел было по привычке ударом ладони в дно вышибить пробку, но вовремя опомнился и попросил штопор. Затем осторожно разлил вино в хрустальные рюмки.
– За
– спросила хозяйка, глядя ему в глаза.
– За вас, за нашу встречу, за наше будущее, - объявил Одессит, а про себя подумал: "Кажется, все идет хорошо".
Выпили по второй рюмке. Одессит налил по третьей и уставился на хозяйку. Эльвира беззаботно улыбалась. Он пододвинулся поближе к ней и попытался обнять. Она приняла это сначала за шутку, но, разглядев жадный блеск в его глазах, поспешила подняться со стула. Заблопкий тоже встал, не отпуская с теплых плеч своей руки.
Потянулся к ней губами, рассчитывая поцеловать...
– Что вы? Я же не какая-нибудь... Нужно иметь терпение.
Он отпустил се, искоса смерив сердитым взглядом. Сел опять на свой стул, задумался.
– Можно и так. Мы люди не гордые, - ответил без особого сожаления.
Между ними появилась невидимая стена отчужденности. Хозяйка нервничала. Это было видно по ее лицу и поведению. Она уронила кусок селедки на свой дорогой халат, выскочила из-за стола и скрылась на кухне. Слышно было, как там плескалась вода.
Закончился ужин скучновато. Одессит, ссылаясь *fa усталость, первым попросил разрешения лечь спать. Хозяйка зажгла свет в его комнате, приготовила постель и молча вышла убирать посуду со стола.
Эльвира спала плохо и беспокойно. Ее преследовала навязчивая мысль, что она -незаслуженно обидела нового квартиранта, отказав ему в поцелуе. Ужин с вином он принял, безусловно, как повод к дальнейшим действиям.
Да это и был, в сущности, повод... Нет, нет! Она виновата сама во всем...
Проснулась хозяйка рано и долго лежала с открытыми глазами в темноте. Из соседней комнаты слышалось посапывание постояльца. Это еще больше расстраивало ее.
Не придумав ничего лучшего, опа быстро встала, зажгла лампу и, как была в одной ночной сорочке, направилась в его комнату.
Спал Одессит крепко, чуть приоткрыв рот. Сейчас он показался ей сутулым и меньше ростом. На голове, сквозь редеющие волосы, просвечивала глянцевая кожа. Правая рука с полусогнутыми пальцами как бы приглашала подойти.
Она осторожно остановилась у кровати, любуясь спящим. "У него красивое лицо. Даже слишком красивое для мужчины", - размышляла про себя Эльвира.
Она обнаружила, что френч постояльца валяется на полу. Подняла его, аккуратно повесила на спинку стула.
Ей показалось, что френч не в меру тяжел. Особенно тянула вниз правая пола. Но разве это сейчас интересовало молодую женщину. Преодолевая страх, она поставила лампу на стол и присела на край кровати. Долго и пристально рассматривала Заблоцкого. Обнаружила, что у него грязная нижняя рубашка. "Обязательно надо будет постирать". А в груди что-то сжималось, словно перед ней не чужой, а очень близкий, но только давно позабытый человек, которого она ждала. Это он часто снился ей по ночам, а утром она не могла вспомнить его глаз, выражения лица. С пробуждением он растворялся, как призрак. И вот наконец она дождалась, он пришел к ней наяву, такой, как есть...