Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
Егерь рядом с Вадиком перевел дух, посматривая на трогающего лоб и оглядывающего свои пальцы командира.
– Все, спекся ваш командир. Прокляла.
– Брось, дядя Саша!
– успокоил его Вадик.- Не пугайся, он это переживет. Вон, смотри, директор!
Около самосвала остановился "газик", из него выскочил директор, на ходу снимая кепку.
– Это кто же распорядился?
– еще издали крикнул он.- Кто? Да вы... Граждане! Идите по домам, не беспокойтесь! Ни один кирпич отсюда на стройку не уйдет, это я вам обещаю. Пожалуйста, граждане!
– Он комкал кепку в руках, вытирал пот, проступивший на лбу.- Это самоуправство
И старухи послушались его, медленно побрели к деревне, оборачивались, останавливались и снова шли, поддерживая старика с клюкой.
– Да вы что?
– хрипло спросил директор, быстро оглядывая весь отряд.- Как вы можете? Это же ведь... Зачем? Что за баловство?
Командир крякнул, поднялся.
– Это не баловство. Это я велел. Ну? Бутового камня нет - не достал. Камень сейчас - промблема. Вот так!
– Да нельзя же так - любой ценой!
– дернулся директор и повернулся к командиру спиной.- Ведь это памятник, неужто не понятно вам? Да после всего, что эти люди здесь пережили,- это памятник! Прошлому их. Войне! Крови сколько на этих камнях, ребята!.. Что же вы - варвары? Или без роду, без племени? Да кто же вы, ребята?
– Я виноват,- подошел к директору красный до ушей Сережа-комиссар.- Они ни при чем. Не подумал я.
– Обожди виноватиться!- оборвал его командир.- Не лезь, не спеши. Это еще как дело повернуть. А что случилось-то?
– Он склонил голову набок, смотря на директора.- Вам дом нужен? А бутовый камень у вас есть? Нету! Сами себе сук рубите, на котором сидеть хотите. Необходимость была- вот что скажу. И спокойно, голос на меня не повышайте.- Командир обернулся к отряду:-Все, ребята. Собирайте инструмент, пошли на обед. Работы, похоже, сегодня не будет.
– Будет работа!
– крикнул директор ему в спину и вытер рукой лоб.- Будет! Достал я для вас камень. Ты мне только скажи, командир, что можно делать, а что делать нельзя?
– Все можно делать за ради дела,- нагибаясь за ломом, ответил командир.- Надо было - на пушки колокола переливали. Из могильных оград баррикады делали. И все ради дела. Дело само за себя говорит, У нас есть задача, и мы выполним. Верно, ребята?
– На кладбищах не сеют, а на крови не дома - памятники ставят,- сказал директор.-Замученные здесь люди погребены в землю, осторожно здесь ворочать надо. С умом.
– А-а-а!.. Пошли!-отмахнувшись, приказал командир и зашагал в лагерь. И отряд торопливо потянулся за ним, а около директора, вытирающего платком лоб и щеки, остались Сережа-комиссар и Вадик. Да в сторонке на корточки присел егерь.
– А вы что же, доктор?
– спросил директор.- Не остановили, не объяснили?.. Вам-то бы...
– Я не знал, честное слово,- покраснел Вадик.- За ним не углядишь.
– Как теперь дело-то поправить?
– переминаясь, спросил Сережа-комиссар.
– Не знаю,- мотнул головой директор.- Зло добром исправляют. Подумайте, что сделать можете. Ну и ну!..
И на обеде и вечером в лагере было тихо, перешептывались. Громко разговаривали только командир и Игорек. А Сережа-комиссар после ужина вместе с тихим невысоким Юрой Возчиковым, мастером и художником отряда, ушли к церкви. Юра взял с собой кисточки и краски. Вернулись они поздно, встали у костра, трещавшего сушняком.
– Слышь!-Комиссар толкнул Вадика плечом, присаживаясь на кожанку.-
– Можно сесть?
– Она была одета не в кофту, как обычно, а в брюки и куртку застегнутую на все пуговицы, перепоясана ремнем.
– Знобит?
– подвигаясь, спросил Вадик,- Давайте температуру померяем? Я серьезно, напрасно вы улыбаетесь.
– Погулять хотела, вот и оделась. А вы сразу - "температура"! Иди сюда!
– позвала она Таню.
Когда Таня проходила мимо командира, он хлопнул ее по спине так, что она даже споткнулась.
– Ну, Татьяна, и худющая же ты! Ешь больше, раз такая возможность представилась. А то Юрка любить не будет. Чего любить-то?
– Ребята засмеялись. И беспокойно качнулась фигура Юры Возчикова.
– Ничего!
– весело сказала Таня.- Сухие дрова жарче горят.- И засмеялась вместе со всеми.
Костер пригасал, обступала темнота. Ребята потихоньку уходили к "морю" сполоснуться на ночь, потом - в избу спать, и скоро у костра остались вчетвером: Вадик с Юрой и Оля с Таней.
– Погулять хотела, иди! Мы костер погасим,- негромко предложила Таня, и Оля встала и посмотрела на Вадика.- Слезай,- велела Таня Юре и поднялась с кожанки.- К воде идете, возьмите, замерзнете, доктор!
Спустились на берег и пошли по его изгибам, переступая через выброшенные на песок голые белесые стволы топляка, спотыкаясь о большие камни и обходя валуны. Оля шла впереди, не оглядываясь, и Вадик, сначала ждавший какого-то разговора, скоро привык к ее молчанию.
– А я не думала, что вы завтракать откажетесь,- нарушила молчание Оля.- А котлеты ваши мы никому не отдали, стоят на плите. Хотите?
– Барин сыт.- Вадик усмехнулся.
– Обиделись? Зря. На что обижаться? На правду не обижаются.
– Я не барин, Оля, Я врач. Если надо, я ночь спать не буду, а то и две. И работать столько, сколько потребуется. А нет работы, буду спать. Я специалист, понятно?
– Ясно, А то непонятный вы мне были. Теперь всем так объяснять и буду. А то все спрашивают друг друга: зачем он нам? Спрашивают,- с усмешкой сказала Оля.- А что это вы читали все время сегодня?
– "Терапию". Учебник.
– Интересно?
– Ага.
– А мне наши учебники читать совсем не интересно. И нужно, а не могу,- поделилась Оля.- Что это там?
– Она показала на темное пятно под козырьком обрыва. Вадик вскарабкался по осыпающемуся склону наверх и обнаружил глубокую сухую нишу. Оля поднялась к нему, отказавшись от протянутой руки, огляделась.- Хорошо,- сказала она.- Все видать.- Вадик заметил легкую одышку и, высвободив из-под обшлага куртки ее кисть, начал считать пульс.- Вот еще!
– хотела выдернуть руку Оля, но он не отпускал ее руку, наоборот, притягивал к себе, и вот ее отворачивающееся лицо оказалось рядом, и он заспешил целовать ее щеку, нос, шею, а Оля как будто ждала этого и уступала ему.