Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
– Ну, а Оля со мной поедет покататься?
– Сами у нее спросите,- засмеялась Таня.- Поедет. Верно, Оль?
Оля улыбнулась уголками губ.
– Может быть,- сказала она.- Идите кушать, доктор, стынет.
После ужина, уже в темноте, усталые ребята разожгли на обрыве костер, забренчала в руках Игорька гитара. Пламя прыгало по лицам, задумчивым и веселым, бросало неожиданные тени. Подсел к огню командир, угостил ребят папиросами.
– Нам бы каждый день так,- довольно произнес он,- И норму всю сделали, и почти по десятке на брата заработали. Вы меня слушайтесь, ребята,- веско сказал он.- Мы на целине столько не зарабатывали, сколько здесь возьмем.
Игорек
– По реке плывет топор от города Чугуева...
– Кто-то засмеялся.
А Вадик тут же, у костра, терпеливо дожидался, когда Оля закончит мытье посуды, и дождался - потом они катались на узкой и легкой, хищно-подвижной моторке егеря.
– Плавать умеете?
– закладывая страшенный поворот, такой, что захлебывался мотор, кричал Вадик, едва различая в темноте Олю.- Не страшно?
И слышал в ответ:
– Не страшно.- И следом угадывал короткий вздох.
На очередном повороте мотор захлебнулся. Как-то быстро настала тишина, и, пока глаза не привыкли к темноте, Вадику было не по себе: со всех сторон набегали звуки - плеск воды под кормой, далекие голоса ребят, скачущие по воде; он слышал дыхание Оли, чувствовал покачивание лодки и даже ее дрейф, их поворачивало куда-то, вода причмокивала и плескалась о борта. Но потом там, где, ему казалось, было открытое пространство, прорезались огоньки - длинный ряд окон столовой, переменчивый свет костра и, наконец, красный бакен.
– Подождите заводить,- шепотом попросила Оля. Вадик напрягся, увидел ее силуэт, то, как она, наклонившись и касаясь распущенными волосами воды, гладит ее, ленивую и холодную.
Он вгляделся в небо, осторожно запрокидывая голову, но оно было закрыто толстыми слоями облаков.
– Как хорошо!
– вздохнула Оля.- Какая свобода!- Она встала, несильно раскачивая лодку, развела руки.- Я хотела вас спросить.- Она осторожно села.- У Вали, у командира, это серьезно?
– Так же серьезно, как и у вас,- сказал Вадик и полез в карман за сигаретами.- Обоих надо лечить, и в больнице. А почему это вас интересует?
Она долго молчала, сидя спокойно на своей скамеечке, потом объяснила:
– Он муж моей подруги и мой друг. А ваши лекарства помогут ему?
– Немножко.- Вадик закурил и устроился на корме поудобнее.- По всем правилам его следует в больницу класть. А "что вот мне делать с вами?
– Я все равно не разрешу вам меня лечить,- с вызовом сказала Оля.- Да и не больна я сейчас.
– Глупые дети,- ответил ей Вадик грустно и насмешливо.- Хотите казаться здоровыми, а надо ими быть. Нет цены, которую можно дать за здоровье, это-то хоть вы понимаете?
Она усмехнулась.
– Это мы понимаем. Но есть слово "надо". Такое слово знаете? А лечиться у вас я не буду. Потому что... Поплыли, я замерзла.
– Глупость какая!
– бормотнул Вадик, возясь со шнуром магнето.- Я и говорю: надо лечиться...
– Спасибо!
– уже с берега благовоспитанно сказала ему Оля и ушла в лагерь, а Вадик еще долго пыхтел, втаскивая лодку на берег, а потом мотор - в дом веселому и сегодня трезвому дяде Саше. Он еще измерил ему давление, напоил каплями и уже после отбоя, последним лег спать. Кончился этот долгий, пустой день, еще один, осталось на сутки меньше, подумал он, в блаженстве расслабляясь по системе йогов. И ему показалось, что подушка не такая жесткая, как накануне.
За тонкими кулисами вопреки крупно написанному "Не курить!" дым стоял коромыслом. Вадик, благополучно отчитавший свою лекцию "Профилактика производственного травматизма" и очень этим воодушевленный, толкался среди ребят. Он все пытался стряхнуть с себя столь редко возникающее
Но вот на сцене комиссар последний раз лихо топнул, свистнул и ввалился к ним за кулисы. Широкогрудый, в тельняшке и черных брюках, он словно только что сошел с палубы корабля. Его номер был последний. Это знали: послышался шум, громкие голоса - все выходили на площадь, где прямо у здания клуба начинались танцы.
В фойе Вадик поправил галстук, критически осмотрел себя, с головы до ног и остался доволен. Костюм, промытые волосы, совсем выгоревшие на солнце, тщательное бритье и беззаботность возвращали его к домашнему, московскому ощущению праздника.
Около входа в клуб стояла плотная говорливая толпа, с криками бегали ребятишки; в сильном свете ламп дрожали тучи комаров. Иногда от "моря" на сохранившую дневной жар площадь добегал прохладный ветер и здесь выдыхался, падал.
Танцы открыл обязательный вальс. Вадик разглядел наконец в толпе Олю - она танцевала с командиром, молча, с легкой улыбкой кружась вокруг него, неловко поворачивающегося (Вадик услышал, как командир говорил: "Бутовый камень... дефицит..."), а рядом совсем тяжело крутил Таню комиссар. Таня, захлебываясь, что-то рассказывала ему, комиссар только согласно кивал головой. В танце Оли с командиром было такое, что опять неприятно задело Вадика. Он встал так, чтобы заметить, куда Оля выйдет из круга, и пригласить ее потанцевать что-нибудь более медленное и знакомое ему. После вальса было объявлено танго. Вадик засуетился, завертел головой, но увидел Олю, уже танцующую с Игорьком. Он что-то медленно с ухмылочкой говорил ей, а у Оли лицо было серьезное и губы твердо сжаты. Но красавец Игорек все изгилялся, и каждый раз, когда он наклонялся к ней, на Вадика накатывала волна злости: ему казалось, что Игорек может сейчас поцеловать Олю. А руки Игорька бесцеремонно прихватывали Олю за спину, за талию, нахально ползали.
Всю последнюю неделю каждый вечер после девяти, загасив печку, Оля и Таня приходили на костер, садились возле командира. Иногда рядом оказывался Игорек с гитарой, и тогда Оля пела. Вадик, постелив на траву отцовскую кожаную куртку, садился поодаль и, не встревая в разговоры, тянул сигарету за сигаретой, до горечи во рту. Днем, планомерно обходя дома в деревне-на прием к нему так никто и не шел,- он был занят, да и Оля как-то сторонилась его после той прогулки на моторке; да и в Таниной улыбке Вадику чудилось что-то сочувственное. "А-а!
– решил он еще сегодня утром, когда Оля скупо кивнула ему в ответ на комплимент.- Хватит! Не хочет - и не надо".)
Он выждал еще два танца, но Оли среди танцующих не нашел. В кругу выплясывающих ревниво выглядел Игорька, командира и ушел на шоссе, где воздух был сухой и теплый, и зашагал, пугая четким стуком своих каблуков ночную Живность. Глаза постепенно привыкали к мраку, он стал различать верхушки деревьев вдоль обочин и даже узкие светлые полоски песка по краям асфальта. Впереди кто-то маленький торопливо перебежал шоссе, зашуршал в кустах; Вадик вздрогнул. Несколько раз навстречу прошли парочки, перешептывающиеся и хихикающие, по стуку подковок Вадик угадывал, когда шел солдат. Одна из девушек, встреченных им в темноте, показалась знакомой горбуньей-секретаршей директора, она оглянулась на него, но солдат, который вел ее, тесно обняв за плечи, склонился к ней, их шаги смолкли; Вадик отвернулся, усмехаясь,- они целовались.