Последние ратники. Бросок волка
Шрифт:
ХХХ
Конец пути обозначился в почти кромешной темноте тихим светом маленькой лампадки. Висела она на широком столбе, и казалось, что предназначение её заключается лишь в том, чтобы тьма вокруг выглядела более зловещей и осязаемой. Лишь подойдя вплотную, они разглядели за сумрачным покрывалом нечеткие очертания приземистой двери. А около нее — две зыбкие тени. Одна больше, другая меньше. При ближайшем рассмотрении те оказались не бесплотными духами, на что очень рассчитывал Никодим, а вполне натуральными людьми. С максимально отталкивающей внешностью.
—
Тени не ответили ни слова, но напряжение, темным надгробием повисшее над головами, едва не погасило присобаченную к столбу «зажигалку».
— Мне нужно пройти в эту дверь. И, находись сейчас я на вашем месте, ни в коем случае не стал бы мне мешать, — для наглядности он показал на себя обеими руками. — Ведь по-настоящему радоваться жизни может только здоровый организм.
И он рассмеялся как после на редкость удачной шутки. Один. Остальным было очевидно не до смеха.
Нож не блеснул при неверном дрожащем свете, не вжикнул, хищно выметаясь из тайника — он просто возник в руке более мелкого и, судя по всему, более шустрого из двух молчаливых собеседников. Оружие оказалось грубовато, неказисто, сработано не из самого дорогого железа и мастером не из числа умелых. Но, судя по истончившемуся лезвию, натачивали его частенько. В остроте его сомневаться не приходилось.
Никодим и не стал.
Сделав какой-то быстрый колдовской мах широким рукавом рясы над кулаком, сжимавшей нож, второй рукой он чуть ли не ласковым, но в то же время неуловимо быстрым движением аккуратно взялся за этот самый кулак и, как ни в чем ни бывало направил его в сторону его же хозяина. Узкое лезвие из темного непримечательного металла охотно погрузилось в шею владельца.
Второй громила проворством напарника не обладал. Чем он обладал, так это здоровенными ручищами: на любой из пальцев вполне можно было плотно подогнать железную головку молотка. Но чтобы эти убийственные руки на бочкообразном теле как следует расшевелились, требовалось время. Еще больше его требовалось на то, чтобы мозг великана осознал, что же сейчас произошло в окружающем мире, и как на эти изменения следует реагировать.
Словом, черноризец сообразил быстрее.
Он ещё раз махнул рукавом, отчего лампадка с трусливо подрагивающим огоньком слетела с крепления и приземлилась точно на бороду бугая. Которая, разумеется, вспыхнула гораздо веселее и помещение осветила не в пример лучше.
17. Дворцовый переворот (продолжение)
Крик и паническое хлопанье по волосяной лопате оборвались после короткого удара в висок. Громила тяжело рухнул в тёмный угол, который с его появлением там на короткое время перестал быть таковым. Борода догорела быстро, в нос ударил смрад палёного волоса.
— А если они были на нашей стороне? — пролепетало за спиной.
— Тогда б они звались союзниками. А старик сказал, что таковых здесь мы не встретим.
«Ромей» в неверном свете
Возникшую за спиной возню Никодим поначалу оставил без внимания. Подумал, что шебуршит его молодой спутник. Но бахнувший в дверь в паре сантиметров от его носа арбалетные болт яснее ясного дал понять — прогноз оказался неверен. Парнишка шустро метнулся под прикрытие столба, и линия обстрела, с которой он уходил, говорила о том, что стрелок находился за их спинами, на лестнице.
Видимо, спешно ретировавшийся наверх Старый не встретил союзников и там.
— Живо, за мной!
Ряженый черноризец дёрнул гулко брякнувший засов и рванул дверь на себя. Надо признать, довольно своевременно — едва он успел прикрыться ею, как щитом, в доску вдолбился ещё один обрубок стрелы. Мелкого долго уговаривать не пришлось. Соображаловка у средневекового лаптя работала не в пример продуктивнее, чем у иных аналитиков: он мгновенно прыснул из-за столба под прикрытие двери, и Никодим с треском захлопнул её.
Что характерно, засов нашёлся и с этой стороны. Лишь вогнав его в железную скобу, Никодим оскочил от низкой входной группы, которая тут же приняла на себя гулкий удар. За ним последовал ещё один, уже потяжелее и понапористее. Потом кто-то из опоздавших на подножку уходящего поезда саданул по крепким доскам топором. Те выдержали. Равно как и засов.
Лишь после полудюжины тщетных попыток прорубить окно в противоположную от Европы сторону, провожающие успокоились. И пластать дверь на дрова прекратили. Видимо, занялись валяющимися под ней ранеными «однополчанами». Если, конечно, им ещё можно было оказать какую-то помощь подручными средствами. Потому что «Скорую» в их ситуации пришлось бы ждать никак не меньше десятка веков.
Парнишка смотрел то на дверь, прекратившую, наконец, попытки слететь с петель, то на «ромея» дико вытаращенными глазами.
— Ну что, освободитель? Похоже, мы оказались в той же точке, с которой и начали этот томный вечер. Разве что теперь пребываем по одну сторону запертой двери.
— И куда теперь? — на диво быстро взял себя в руки малец.
— А у нас есть выбор? Туда же, куда и шли. Выбираться, судя по всему, нам с тобой всё равно придётся другим путём.
Словно в подтверждение его слов снаружи громыхнул задвинувшийся с той стороны засов.
ХХХ
На потайной ход это место с каждым новым поворотом становилось похоже всё меньше. В конце концов, тайна требует тишины и отсутствия свидетелей. Здесь же их набралось — будь здоров. Единственный плюс, вопросов они не задавали. Потому что находились в разной степени разрубленности и изломанности. Тела валялись повсюду: лежали ничком, застыли скрюченными силуэтами в лужах тёмной крови, кто-то грузно привалился к стене, иные громоздились друг на друге. Обломки стрел в ранах, рваные рытвины распотрошённого мяса, вмятины в черепах, отрубленные конечности. И вонь бойни, которую невозможно спутать ни с чем.