Последний аккорд
Шрифт:
Джонни его не подвёл. Рано утром в пятницу, ещё до прихода Белль, к Голду пришёл санитар. Голд сразу понял, что визитёр никакой не санитар, и тот подтвердил это, назвав имя Симмонса, а затем протянул пакет, в котором лежала светло-зелёная форма санитара, санитарная маска, ботинки, белая футболка, бейджик, пропуск и одноразовый мобильник.
— Вас встретят у чёрного выхода в левом крыле больницы в девять часов вечера, — проинструктировал «санитар». — Там нет камер. Не опаздывайте.
— Понял.
«Санитар» ушёл, а Голд спрятал пакет в неиспользуемой тумбочке
— Не стоит! — запротестовал Румпель. — Я не буду скучать.
— Просто отлично!
— Я не то имел в виду! — он совсем не хотел её обижать. — Конечно, я буду скучать. Я всегда по тебе скучаю. Просто тебе не нужно сидеть здесь и развлекать меня.
— Что ты задумал? — напряжённо спросила Белль и нахмурила брови, заметив, как он невольно сжался, услышав её вопрос.
— Ничего, — мотнул головой Голд. — Просто сегодня чудесный вечер, и я уверен, что ты придумаешь что-нибудь получше сидения в больнице. А я посплю. Мне от этих лекарств постоянно спать хочется.
— А мне кажется, что ты что-то задумал, — это она произнесла уже спокойно и почти весело, низко наклонилась к нему, глядя прямо в глаза и стараясь то ли рассмешить, то ли напугать. — Ты всегда от меня что-нибудь, да скроешь, противный!
— Я люблю тебя, — просто сказал он, слегка приподнялся и прижался губами к её губам. — Это всё.
— Значит, ты не хочешь делать мне больно, — улыбнулась она. — И не проигнорируешь мои просьбы.
К сожалению, именно это он и собирался сделать. Голд чувствовал себя виноватым перед ней, но в то же время он был уверен, что она его поймёт. В конечном итоге она всегда его понимала.
Он всё рассчитал, уточнил, не пришлёт ли Уилкинсон к нему медсестру, хотя от обезболивающего он уже два дня как отказался, договорился со своим охранником и дал ему отставку после окончания его смены, и за двадцать минут до выхода облачился в санитара, надел маску, прицепил бейджик, засунул одноразовый телефон, бумажку с номером и пропуск поглубже в карман и приготовился выйти, когда возникла первая непредвиденная ситуация. Реджина решила больше его не игнорировать и пришла поговорить.
— Здравствуй, Румпель. Я… — начала было она и тут же осеклась, увидев его, замершего посреди комнаты. — Куда-то собрался?
— Ты выбрала не самое лучшее время для визита, — буркнул Голд, сдёрнув маску. — Чего тебе? Только побыстрее: я очень спешу!
Реджина не ответила, молча преградила ему путь и привалилась спиной к двери.
— Выпусти меня, — потребовал он. — Ну же, Реджина!
— Тебе нельзя уходить.
— У меня нет выбора. Я должен, так же, как и ты, — бросился убеждать Голд. — Я помог тебе. И ты помоги мне. Не останавливай меня.
— Я помогу тебе, только если остановлю, — не согласилась Реджина. — Мне кажется, что ты часто
— Нет. Но здесь исключительная ситуация. Я пытаюсь спасти моего сына, понимаешь?
— Сына?
— Да. Если бы Генри грозила опасность, разве кто-нибудь смог бы остановить тебя?
— Ладно, — сдалась она. — Но пообещай мне, что я об этом не пожалею.
— Не пожалеешь, — пообещал Голд. — Не подскажешь, как быстрее пройти в левое крыло?
— Я тебя провожу.
Она проводила его до выхода на лестницу в левом крыле и пошла бы с ним и дальше, если бы не Джулс Уилкинсон, неожиданно возникший перед ними. Но она, надо отдать ей должное, ни капельки не растерялась.
— Прямо и вниз, а там направо уже и выход, — быстро и тихо сказала Голду Реджина и тут же, обаятельно улыбаясь, шагнула навстречу врачу: — Доктор Уилкинсон!
Голд же, пользуясь случаем, проскользнул на лестницу, быстро сбежал по ступенькам на первый этаж, свернул направо, воспользовался пропуском и вышел на маленькую площадку, на которой стояли мусорные баки и маленькое ведерко с окурками, а рядом втиснулся фиолетовый седан, за рулём которого сидел Джон Симмонс.
— Я уже думал, что ты не спустишься и собирался уехать, — насмешливо крикнул он и открыл ему заднюю дверь. — Запрыгивай.
— Извини, — усмехнулся Голд и забрался назад. — Меня задержали.
— Ничего.
— Эта машина не слишком приметная?
— В самый раз. Твой пёс побежал как раз за неприметной.
— Ты всё продумал.
— Как ты и просил! В пакете более неприметная одежда, — забавы ради Джонни акцентировал внимание на слове «неприметная». — Забрал твой костюм из химчистки, а вот рубашку не нашёл.
— Сойдёт и так, — пожал плечами Голд, заглядывая в очередной пакет. — Спасибо, Джонни.
Он переоделся, подпоясался ремнём, про который Джонни, к счастью, не забыл, перебрался на переднее сиденье, пристегнулся и попытался определить, где они находятся, но сообразил лишь тогда, когда Джонни повернул с Уортон-стрит на Чатем-сквер, а оттуда по Бауэри выехал к Манхэттенскому мосту. В Бруклин.
— Куда именно мы едем?
— Браунсвилл. Тёмные закоулки Рокуэй.
Браунсвилл был самым неблагополучным и заброшенным районом Бруклина, и невзирая на то, что там теперь было более чем безопасно, лучше места для нелегальной лаборатории было не найти.
— Понятно, — кивнул Голд. — А Маккарти куда уехал?
— В Бронкс.
— Молодец, Джонни, молодец…
Они пролетели по Флэтбуш-авеню в сторону Краун-Хайтс, и близко не проезжая мимо мест, которые прочно ассоциировались у него с дочерью, но он всё равно загрустил и притих.
— Ты как? — спросил Джон. — Рана?
— Нормально. Не рана, — отмахнулся Голд. — Скорее ложь. Ложь женщинам, которые этого не простят и не забудут.
— Женщины вообще ничего не забывают и не прощают, — добродушно сказал Джонни. — А иногда специально находят глупейшие причины для расставаний. Одна, помню, бросила меня, только потому что я не чищу зубы нитью. Можешь себе представить?