Последний аккорд
Шрифт:
— Дворец памяти, — раздался за его спиной глубокий мелодичный голос. — Интересно.
— Хельгримм? — обернулся он.
Позади него стоял красивый молодой мужчина. Одет он был, как воин, но отдельные детали, выделка доспехов, драгоценности и оружие выдавали его высокое происхождение. На ужасающий облик, которым он обладал в реальном мире, намекали лишь подсвеченные мертвенно-зелёным светом глаза.
— Да, — улыбнулся мужчина и сделал несколько шагов по залу. — Не будем тратить время попусту, Румпельштильцхен. Где хранятся воспоминания
— Самые последние?
— Старые будут бессмысленны.
Голд согласно кивнул и подошёл к одному из шкафов. В нём он нашёл ящик с карточками, перелистнул несколько и вытащил нужную. Хельгримм тут же выдернул её у него из рук, внимательно рассмотрел и вопросительно уставился на Голда: все карточки были абсолютно одинаковыми, белыми и пустыми, и только Голд знал, чем одна отличается от другой.
— Ещё интереснее, — прокомментировал Хельгримм и перенёс их в воспоминание, за которое отвечала карточка.
Они перенеслись в тот самый день, когда к Голду приходил Ролло Принс, и после Марси Гейт спрашивала, почему не нравится ему. Голд выбрал его, потому что тогда состоялся их самый долгий разговор.
— Останови время, — велел Хельгримм, внимательно разглядывая лица Голда и Марси из воспоминания. — Тебе будет больно, если это сделаю я.
— Хорошо.
Румпельштильцхен закрыл глаза, сосредоточился и представил, как останавливаются стрелки, бегущие по циферблату настенных часов, висящих в его кабинете. Это сработало, и они оказались в замершем мире. Хельгримм подступил к Марси, обошёл её кругом и остановился, заглядывая ей в лицо. Глаза его светились. Голд, затаив дыхание, наблюдал за ним, не понимая, почему его это так волнует.
— Ты прав, — спустя какое-то время сказал Хельгримм. — Эта не первая её жизнь.
— Как такое возможно?
— Зависит от того, что стало с её душой после смерти.
— Она попала в загробное царство.
— Межмирье? — заинтересовался он. — Переходный пункт?
— Управляемый богом, — уклончиво ответил Голд и впервые за долгое время вспомнил Аида. — Уже мёртвым богом.
— Каждый, кому достанет сил, может назвать себя богом, Румпельштильцхен, — Хельгримм выразительно на него посмотрел. — Ты мог бы пополнить сонм богов.
— Этого хотел Богарт?
— Помимо прочего, — уклончиво ответил он и снова обратил своё внимание на Марси. — Что произошло с её душой потом?
— Она упала в реку потерянных душ, и я не знаю, как оттуда можно выбраться.
— Нет ничего невозможного. Река потерянных душ — не пустота. Не омут, — ещё один выразительный взгляд. — Её душа могла переродиться в нечто отвратительное, в отголосок, в безликого призрачного демона, и когда этот демон погиб, она переродилась в теле нерождённого, в одном из миров, в который ей был проложен путь.
— И она может вспомнить свою прошлую жизнь? — уточнил Голд.
— Сомневаюсь, — покачал головой Хельгримм. — От её прошлой жизни ничего не осталось. Она совершенно
— Тогда почему она пришла ко мне?
— Куда любопытнее то, что ты её узнал. Почему?
— Я не знаю, — честно ответил Румпель и тут же подумал, что его ответ нельзя назвать честным. — Нас давно ничего не связывает.
— Пойдём, — лукаво улыбнулся Хельгримм. — В этом мире нельзя слишком долго засиживаться на одном месте.
Голд попытался переместить их назад в Тёмный замок, в свой Дворец Памяти, но вместо этого переместил на крышу из своих сновидений.
— Готов спорить, что так будет выглядеть твоё межмирье.
— Моё? — удивлённо переспросил Голд.
— Перед тем, как ты пойдёшь дальше, — хитро улыбнулся Хельгримм. — После смерти. Разве не этого ты хочешь?
Румпель внимательно на него посмотрел и тоже улыбнулся. Ему на ум пришла верная догадка о сущности силы младшего брата Богарта. Богарт управлял человеческими страхами, а Хельгримм — мечтами и желаниями, чем-то более значимым, сокровенным для любого человека.
— Мне кажется, тебе лучше знать, чего я хочу.
— А ты проницательный! — Хельгримм разразился лающим смехом.
— Приходится, — пожал плечами Голд. — Зачем ты нужен Мэлоди и Эмме?
— Потому что я могу осуществить их мечты, — просто ответил принц. — Больше всего на свете Мэлоди хочет защитить своего сына.
— У неё нет сына.
— Пока нет.
— Она в положении?
— Пока нет, — улыбка, с которой Хельгримм сказал это, Голду совсем не понравилась. — Но будет. Её сыну предсказана незавидная судьба, и ей понадобится пожертвовать очень многим, чтобы его спасти. Я помогу ей обмануть судьбу.
— А каков твой интерес?
— Это тебя не касается, — отмахнулся он, подошёл к краю крыши и сел, свесив ноги вниз. — Знаешь, я всегда считал, что мечты куда сильнее страхов. Людям нравится мечтать, они стремятся к своей мечте всем своим существом, тогда как со страхами они усердно борются.
— Поэтому ты заведовал душами ваших жертв? — без особого интереса спросил Румпель и сел рядышком, вглядываясь в белую пелену.
— Помимо прочего, — кивнул Хельгримм и снова вернулся к Миле: — Так что тебя связывает с той бедняжкой? Кем она была для тебя?
Румпель ответил не сразу, долго сидел, глядя прямо перед собой, вспоминал далёкое прошлое, вспоминал Милу и потом, тяжко вздохнув, ответил:
— Когда-то давно, больше двух столетий назад мы были женаты, а потом я убил её.
— За что?
— Она меня бросила. Меня и нашего сына. Убежала с другим мужчиной.
— И ты догнал её и убил? — спокойно спрашивал Хельгримм.
Голд подумал, что он мог бы всё узнать сам, вторгнуться в его воспоминания, невзирая на то, как больно было бы Голду. Особенно если бы ему было больно, учитывая, что друзьями они не были. Но Хельгримм выглядел вполне дружелюбным и, казалось, действительно пытался помочь ему.