Последний бой - он трудный самый
Шрифт:
— Возьмем этот рубеж, майор.
— Но как? Может, следует просить для вас подкрепления? Смотрите, какая мощная система противотанкового огня! Прорвете ли сами?
— А вы думаете, с другими объектами было легче? Нет, брат, всюду было тяжело! Прорвемся и тут, так и доложите комкору. Придумаем способ. Доложите только объективно.
Майор уехал, однако нажим начальства не ослабевал.
* * *
Когда стемнело, пошел мелкий, теплый дождик, стало легче дышать. Но капли дождя, растворив частицы гари и мелкой кирпичной пыли, стали как будто вязкими, во рту от них был неприятный горько-кислый привкус.
Сарланд-штрассе,
У машин копошились люди. Жестяно шуршали на танкистах черные несгораемые куртки и штаны. Стучали кувалды, раздавались звон и скрежет металла. Густо пахло промасленной сталью, газойлем и оружейной щелочью. Люди готовились к новому бою.
Откуда у них брались силы? Днем — непрерывные бои, ночью — тоже без отдыха: танки надо обслужить и заправить, отремонтировать подбитые в бою, устранить неполадки, подготовить оружие и боеприпасы. А это ведь — кропотливый труд, который не только тяжел физически, но и технически сложен.
Требовательная машина — танк. Не очисти вовремя воздушные фильтры — заклинит двигатель; не подтяни гусеницу — она слетит во время движения, притом еще в самый неподходящий момент...
А подготовка оружия и боеприпасов? Был в нашем полку случай: из-за того, что с гильзы была небрежно снята осалка (консервирующая смазка), в бою заклинило затвор пушки, погиб экипаж лейтенанта Тихомирова. Из-за неаккуратно набитых дисков в бою может отказать пулемет. А сколько надо сил и сноровки только на то, чтобы уложить в танк снаряды?
Тяжек ратный труд танкистов, ох, как тяжек! Командиры-танкисты работают наравне с солдатами, больше некому. Только на должностях от командира батальона и выше полагается штатный командир танка. Остальным нет: он командир роты или взвода — он же и командир танка. Поэтому вкалывали товарищи командиры как следует, доставалось им больше, чем ротным и взводным в других родах войск. И люди были предельно измотаны.
Вот у подбитого танка действует группа ремонтников и танкистов. Руководит всей работой командир роты технического обеспечения (РТО) гвардии старший техник-лейтенант Владимир Грачев. Видимо, их засекли наблюдатели противника: мины с пронзительным воем летят откуда-то из зоосада и рвутся одна за другой, звук разрывов напоминает кваканье огромных лягушек, а после еще раздаются хлопки о стены. Это ударяют осколки.
Взрывы и осколки заставляют ремонтников падать на мостовую, но сам Грачев, кажется, не обращает внимания на опасность: ему некогда... Он инженер и должен оценить характер повреждения, принять правильное решение и так организовать работу, чтоб машину привели в боевое состоявшие тут же, под огнем противника. Времени у него в обрез, кланяться осколкам и пулям некогда. Он работает сам, рядом хлопочут гвардии старшие техники-лейтенанты Архипенко и Гаврилов, старшины Трубенок и Александров, сержанты и солдаты. Ремонтники одеты в черные замасленные комбинезоны и только по кое-где оставшимся цветным пятнам
Подбитый «ИС» беспомощен: разворошенная броня, открытые люки, опущен ствол пушки... Рядом с ним ремонтная летучка, и в глубине ее фургона гудит токарный станок. Тут же приткнулся танковый тягач. Жалюзи моторного отделения танка подняты, радиатор снят. На стреле лебедки повис массивный агрегат танкового двигателя «В-2-ИС». Непривычен и жалок вид «раскуроченной» грозной машины: она словно человек без одежды...
Несколько ремонтников что-то исправляют в раскрытом моторном отделении: они с головой нырнули внутрь танка, наружу торчат только ноги. И эти ноги — в движении, только по ним можно догадываться, чем занят ремонтник в утробе танка. Не так и просто ему добираться до нужного места в тесноте моторного отделения.
— Что с машиной?
— Два попадания, товарищ гвардии подполковник! «Фаустом» в башню и бронебойным снарядом в борт! — Грачев показывает правую сторону башни, откуда во все стороны торчат разлохмаченные ошметки жестяного противокумулятивного экрана.
— Мотор меняете или ремонтируете?
— Нет, что вы-ы! Видите, дырка? Бронебойный взорвался внутри и полностью вывел двигатель из строя, отремонтировать нельзя, приходится ставить новый.
— А экипаж?
— Командир убит. Заряжающий... вон лежит, тяжело ранен.
Поодаль, на расстеленном танковом брезенте, лежали два танкиста в несгораемых куртках и таких же широких штанах. Лицо одного — убитого — было прикрыто. Второй тяжело и отрывисто стонал, большое тело дергалось от приступов боли, ступни его ног то сгибались, то разгибались. Возле него склонился военфельдшер Ткаченко, а ему помогал ремонтник, у самого голова перевязана белым бинтом, лицо багрово-черное от ожога.
— Где механик-водитель и наводчик? Живы?
— В танке... Работают. Позвать?
— Когда будет отремонтирован танк?
— Думаем к утру поставить в строй! — К нам подошел мой заместитель по технической части подполковник технической службы Макаров.
— А! Хорошо, что вы здесь! Что будем делать с экипажем? Сможете выделить кого-то из ремонтников, Аркадий Парфенович?
— Вы же видите... — угрюмо говорит Макаров. — Еле справляемся с ремонтом!
— Понимаю. Надо!
— Если надо... — От усталости и раздражения голос Макарова срывается на фальцет. — Придется... Вы ж всё равно заставите!
— Не обижайся, Аркадий Парфенович!
— Да я не обижаюсь. Грачев, где старшина, который удрал из резерва? Отдай его в экипаж. Пойдет заряжающим. Как его фамилия?
— Старшина техслужбы Павел Ряшенцев. Он тут.
— Все? Или мне тоже прикажете сесть за командира танка? — От обиды голос Макарова дрожит. Сказывается перенапряжение последних двух недель боев.
— Нет, не все! Самому садиться не надо. Все еще впереди: когда я сам сяду за командира машины, возьму тебя механиком-водителем. А сейчас давай без нервов. У меня они тоже есть, знаешь? Выделяй одного офицера-техника. Пока будет командиром танка. Понятно?