Последний бросок на запад

Овчаренков Егор

Иногда Дмитрий начинал дремать. Потом просыпался с единственной мыслью — когда же теперь пожрать удастся? Больше ни о чем думать не хотелось — что будет через час, через день, через месяц, если, конечно, смерть не прервет способность к размышлениям? Станет ли он еще воевать? Или попробует, вернув свои деньги и документы, пробраться в какую-нибудь мирную страну? Или вернется в Россию?

Нет, жить можно было только одним днем, даже одним часом.

На улице мерно и убаюкивающе стрекотали кузнечики,

доносились отдаленные звуки города. А тут только солнце медленно, страшно медленно ползло из одного оконного проема к другому.

— Сколько же нам здесь еще сидеть? — не выдержал Новак.

— Сам знаешь сколько. А может, им самим надоест и они успокоятся, а? Может, даже подумают, что мы сами сдохли?

Новак только пожал плечами — других вариантов в их положении не было. Снова надолго воцарилось молчание.

— Времени сейчас сколько? — первым нарушил молчание через несколько часов Емельянов.

— А я откуда знаю, — ответил Новак. — Часы у меня отобрали.

— Ну хотя бы приблизительно, как ты думаешь — сколько?

— Часов восемь вечера. А может, и больше. Я совсем ориентацию потерял.

— Что-то их там совсем не видно и не слышно. Может, они плюнули на нас?

Дмитрий поднялся и показал себя в оконном проеме. Потом постоял подольше. Никто не стрелял.

Новак взглянул на него, как на сумасшедшего, и сменил позу, в которой лежал. Тело уже настолько занемело, что было больно двигаться — словно муравьи побежали по оживающим конечностям. Он оглянулся на то место, где когда-то была дверь с другой стороны, и даже открыл рот от удивления.

Хорват осторожно, словно боясь, что видение исчезнет, повернул голову к Емельянову. Но и тот изумленно смотрел в ту же сторону.

В дверях стояла Злата Новак.

Видимо, девушка не бежала к зданию, а больше ползла. Ее светлая рубашка и джинсы были испачканы в земле, волосы совсем растрепались, но она все равно показалась Диме прекрасной.

— Злата!

— Злата!

Два мужских голоса одновременно произнесли имя девушки.

И тут же оба — русский и хорват — обернулись друг к другу.

Совместный побег заставил их забыть, что они находились по разные стороны фронта, что до недавнего времени воевали друг против друга, что еще несколько месяцев назад именно Новак допрашивал пленного Емельянова.

Угроза расстрела и совместный побег сделали все эти противоречия настолько мелкими и незначительными, что вспоминать о них казалось дикостью. Главным было выжить…

Но появление девушки словно топором разрубило все новое, что возникло между русским и хорватом. На сцену вышел старый, необузданный природный инстинкт борьбы за женщину…

Злата растерянно смотрела то на одного, то на другого. Но растерянность длилась недолго. Дмитрий

увидел, что она улыбается и смотрит с любовью на него. Только на него! Дима сразу припомнил, как бывший ее муж называл Злату шлюхой, как доказывал, что совершенно ее не любит, как… Он оглянулся на Новака — тот сидел весь подобравшись, словно готовый к прыжку. Его ноздри раздувались от ненависти. Русский не обратил на это внимания. Он шагнул ей навстречу.

— Дима! — вдруг закричала Злата.

Новак выхватил нож, который висел у него на поясе, и бросился на противника.

Емельянов даже усмехнулся — ему приходилось сталкиваться со всяким, не зря он столько лет упорно тренировался. И Дмитрий двинулся навстречу Новаку.

Тот сделал выпад. Ударом ноги Емельянов выбил нож у противника. Оружие, кувыркаясь, сверкнуло в воздухе и отлетело к стене.

Новак, однако, не потерял равновесия и, улучив момент, нанес русскому сильный удар кулаком в челюсть; Дима не устоял на ногах и упал на пол. Он едва успел откатиться в сторону, когда Новак подскочил к нему, чтобы нанести удар ногой.

— Сука, ну все… — прошипел Емельянов и вскочил на ноги.

Теперь преимущество было явно на его стороне — невооруженный хорват был просто беспомощен перед страшным русским наемником, настоящей машиной убийства.

Первый удар согнул Новака пополам. Второй заставил еще больше согнуться. Изо рта Мирослава пошла кровавая пена.

От следующего удара в глазах у Новака засверкали искры и он отлетел к противоположной стене, с размаху ударившись о бетонный выступ.

Дима решил, что все кончено, и устало улыбнулся Злате. Теперь их разделяло несколько шагов.

Но тут сзади раздался голос Новака:

— Русская свинья… Тебе хана.

Дима обернулся и просто оцепенел — прямо на него смотрело дуло трофейного автомата, который он в пылу боя совершенно упустил из виду, чем не замедлил воспользоваться противник.

— Не двигайся, — Новак сплюнул кровавую слюну, — иначе пристрелю на месте.

Дима замер, соображая, что же можно сделать в этой ситуации. Было только непонятно, почему Новак до сих пор не стреляет — ему достаточно только один раз нажать на курок…

«Узи» — хорошее оружие…

Новак с ненавистью смотрел в глаза русскому и не видел больше ничего. Он не видел свою жену, которая тщательно прицелилась и нажала спусковой крючок пистолета.

Прогремел выстрел — и бывший капитан хорватской армии упал на спину. Прямо в центре лба у него было большое красное пятно. Кровь струйками стекала по лицу на грязный пол.

Дима удивленно посмотрел на Злату, у которой в руке еще дымился пистолет.

— Дима!

Девушка порывисто бросилась к наемнику и обняла его.