Последний довод главковерха
Шрифт:
Дедок, ворча под нос о том, что он не дровосек, и лопатой деревья рубить не приучен, свалил соразмерный дубок. Обмотки от наших с Назаром ботинок привязали к стволу. Меня, старательно отворачивая лица в сторону, стащили с кузова, и уложили на ветвистую крону, при этом я умудрился не потерять в очередной раз сознание от боли. Дамы вчетвером вцепились в обмотки и дружно рванули вперед, наверное, распространяя по округе исходящий от меня специфический запашок.
Все пошло гораздо проще, чем думал я. Женщины тащили меня быстро и без особых усилий. И кантовало на волокуше мое израненное тело гораздо меньше, чем на возможных носилках. Я, цепляясь здоровой левой рукой за
— Паулина! Дело есть. — И дождавшись, когда девчонка подсядет поближе, продолжил. — Пройдешь в ту сторону, до того дерева, там увидишь поляну с кошениной. На опушке этой поляны у косарей шалашик от дождя, там же они верхнюю одежду оставили и на дереве, на суку, чтобы собаки не достали, висит котомка с обедом на всю семью. Сами косари сейчас работают в ложке, твоя задача быстро подойти, взять сумку и вернуться.
— Украсть сумку?
Ага, вопросы морали не обойти.
— Понимаешь, Павка, мы сейчас в тылу врага. Еда и оружие для нас равноценны, без еды мы воевать не можем, как без винтовок и патронов…
— Понимаю! — Напряжение на лице Павки уступило место решимости. — А собака там есть?
— Собака есть, но мелкая. Пусть лает, смотри только, чтобы за ногу сзади не тяпнула. А если сбегаешь быстро, то хозяева ничего понять не успеют. Давай, вперед!
Кражу крестьянского обеда Павка провернула с ловкостью профессиональной воровки. Собачонка залаяла и кинулась следом, но пробежав метров пятьдесят, отстала. Добычу поделили и уничтожили тут же, не отходя далеко от места преступления. Семья косарей была большой, работники были поесть не дураки, и на каждого члена нашей шайки пришлась хорошая порция простой и здоровой деревенской пищи в виде черного хлеба, вареной картошки, соленого сала, лука, огурцов и молока из большой бутыли. Даже я, при своих габаритах, почти наелся, а женщины и мальчик просто объелись с голодухи. Однако засиживаться, несмотря на навалившуюся дремоту, было бы верхом глупости, и я подал сигнал к выступлению.
Упряжка женщин без проблем и промедления подогнала мой чудо-экипаж к самому бандитскому складу. Дамы быстро разбросали хворост.
— Винтовки малокалиберные ТОЗ-8, шесть штук! Новенькие! — Торжественно объявила Павка. — И пять трехлинейных винтовок Мосина, в грязи. Два ящика. И форма красноармейская, грязная, шинели, пилотки, каски, сапоги, ремни, портянки…
— Посмотри, что в ящиках. Патроны нужны.
— Вам бы только патроны! Еда нужна, консервы! — Воззвала к моей совести Зинаида Андреевна, пока Глафира Николаевна подзатыльниками отгоняла от винтовок шустрого Мишку.
— В этом ящике не патроны, точно. — Докладывала Павка. — Снаряды, наверное, большие, очень тяжелый. А тут патроны малокалиберные, россыпью, много, очень много! А к трехлинейкам нет ничего…
— У меня есть патрон к винтовке! Настоящий патрон к большой винтовке! Мне папа его подарил! — Гордо объявил Мишка. — Он лежит в корзине, в пенале с карандашами.
— Один патрон? Да, это нас спасет.
Наших дам проблемы с патронами волновали мало.
— Так еды совсем нет?! — На мне скрестились горящие взгляды двух аристократок и домработницы. Вопрос, впрочем, несколько утратил остроту,
— Дальше есть еще один склад, там мука в мешках и тушенка в ящиках. — Нагло соврал я. — А пока нам нужна лошадь с повозкой. Здесь рядом дорога из села на шоссе к лесным деревням и хуторам. Давайте к ней, остановим колхозника и попросим уступить транспорт.
Были ли здесь вообще колхозники, я не знал, но подозревал, что бабулька, что называется «из бывших», то есть дореволюционная аристократка, и может негативно воспринять экспроприацию транспорта у какого-нибудь кулака. Чтобы не разжигать на ровном месте классовую вражду в нашем небольшом коллективе, я заранее причислил местных селян к колхозникам, хотя сам лично был уверен, что все они здесь единоличники и настоящие кулаки. Нет, может я относился к ним с заведомым предубеждением, но… хрен с ними, нам нужно средство передвижения, у нас есть винтовки, и я готов был сейчас раскулачить любого встречного, от капиталиста-миллиардера до последнего голодранца.
У дороги, как назло, никакой густой растительности, никаких удобных для засады кустиков, и деревья отстояли друг от друга на почтительном расстоянии, как будто не желая собираться в группы. Тоже единоличники, и никакого колхоза. По этой причине мы, прихватив две винтовки, остановились несколько не доходя до междеревенской магистрали, за небольшим бугорком. Прождали около часа, и судьба вознаградила нас за долгое терпение, послав из села в деревню мужика на упряжке, которого я загодя углядел верхним зрением. Мы немедленно перебрались вплотную к дороге.
— Авдотья, встанешь на обочине, — начал я инструктировать свою диверсионную группу, — как лошадь с тобой поравняется, поймаешь ее за… (как же называется эта часть лошадиной амуниции?), за повод. Мужику это не понравится, он может погнать лошадь, смотри не отпусти.
— Небось не отпущу, — пообещала домработница. Верить ей можно было, она была из тех женщин, что слона на скаку остановят, а уж если остановившаяся лошадь попытается уйти, то Авдотья просто завалит ее на дорогу.
— А вы, дамы, сядьте передо мной, так, чтобы меня не было видно с дороги. Как только Авдотья остановит лошадь, вы расходитесь в сторону, на Вас, Глафира Николаевна, Мишка, а ты, Павка, поднимаешь винтовку и берешь колхозника на прицел. И я тоже.
— Стрелять в него? — Ужаснулась девчонка.
— Нет, не нужно, — твердо заверил я, — он просто убежит.
— А если не убежит?
— Убежит. Можешь выстрелить у него над головой, но постарайся не ранить никого из своих, и не попасть в лошадь.
Я очень надеялся, что все обойдется без стрельбы, Павка была не готова стрелять морально, а я физически. С одной действующей левой рукой я не мог быстро изготовиться к стрельбе, а стрелять в упор, быстро водя стволом винтовки, да еще и вверх от земли было и вовсе нереально.
А мужик, по виду, кстати говоря, типичный кулак, в фуражке, с бородой и пузом, тем временем гнал свою лошаденку по многократно им езженной дороге, не ожидая никаких сюрпризов и в этот раз.
— Здорово, бабоньки! Чего сидим? — Игриво окликнул он незнакомых горожанок.
Тяжкая рука Авдотьи неумолимо легла на ремни, прицепленные к морде лошади, как бы они ни назывались.
— Н-но, не балуй!
Женщины, укрывавшие меня юбками, разошлись, и несчастный кулак увидел направленные на него два винтовочных ствола. То, что стволы были малокалиберных винтовок, вряд ли могло его сильно успокоить.