Последний довод главковерха
Шрифт:
— Слезай с телеги и беги по дороге назад! Ну! — Грозно скомандовал я.
Мужик открыл рот, и испуганно выпучив глаза, бросал дикие взгляды то на наши винтовки, то на свою лошадь. Трусость, призывающая к бегству, боролась с жадностью, требующей вступить в борьбу за свое имущество. В душе я, сам не слишком храбрый и довольно скаредный, прекрасно его понимал, но положение не располагало к жалости. Павка, видимо вспомнив о полученных инструкциях, выстрелила над головой кулака, и его трусость отпраздновала победу над жадностью, отправив жирное тело в скоростной забег по лесной
— Ну, вот и ладненько. Забрасывайте меня на телегу, и вернемся к складу на погрузку. Только веток наломайте на подстилку, да побольше.
Телега была на резиновых колесах, но в мягкости ее хода меня бы никто не убедил.
В виде бонуса к транспортному средству мы получили полмешка овса, что меня несколько разочаровало. Мешок я углядел сразу, и надеялся найти в нем муку. Ну, нет, так нет.
— Эт все штоле? Малопульки и две мины к полковому миномету… К мосинкам нет патронов? — Назар не скрывал своего разочарования. — В рот положить нечего, оружия нет, зачем ходили, вообще?
— Зато теперь ехать можем, а не в кустах лежать. И мелкашки отличное оружие, патронов к ним завались.
— Эти пукалки вообще не оружие.
— Дальность полета пули полтора километра. Сохраняет убойную силу на восемьсот метров. Нам в школе говорили. — Отстаивал я ценность привезенного арсенала.
— Только школярам на них и учиться. Давай сбираться, да выезжать ближе к фронту. А то время к обеду, а обеда третий день нетути.
— Программа на сегодня такая: отъедем подальше от шоссе, приткнемся в затерянный хуторок в лесу, там отъедимся, отмоемся и перевяжемся. Принимается? Вперед!
Крепенькая лошаденка бодро потянула по редкому лесу нашу колымагу. В ней без проблем разместилась вся наша боевая команда. Сзади, чтобы меньше смущать остальных неприятным душком, на красноармейских шинелях со склада разместились мы с Назаром. В середину свалили все вещи беженцев и трофейный хлам, включая оружие. Впереди устроились сами беженцы, причем Авдотья села за руль.
— Смотрите, рябчик, рябчик! Стреляй, Павка! — Завопил Мишка, когда серая лесная птица вспорхнула с дерева.
— Не буду я стрелять в птицу! Если бы в немца, так дело другое, а в птицу мне жалко!
Все дружно рассмеялись.
— Дай-ка мне, эт я не подумал, верный обед улетел. — Оживился раздосадованный Назар, сел на телеге и подтянул к себе винтовку. Пассажиры прекратили пустую болтовню, и внимательно всматривались в окружающие деревья в поисках возможной дичи.
— Вон, вон тетерев сидит, стой, Авдотья! — Кто бы мог подумать, что самой глазастой окажется Глафира Николаевна. Телега остановилась, Назар не спеша приложился к винтовке.
Чах! Я еще у дороги заметил, как громко стреляет мелкашка. Правда, звука выстрела «взрослой» винтовки я никогда не слышал, и сравнивать не мог, но и эта гремела прилично, хотя уши не закладывало. Большая черная птица, тяжело взмахнув крыльями, лениво снялась с ветки и полетела вглубь леса.
— Эх, мазила! — Бестактно расстроился Мишка.
— Попал. Я видел, как перо отлетело. — Возразил тоже огорченный Назар.
— Я тоже видела! — Подтвердила
— Глухарь энто был, здоровенный, что твой лось! Какой обед пропал! — Продолжал плакаться Назар.
— Направо, Авдотья, я видел примерно, где он сел, сейчас повторим. — Не отвлекаясь на сожаления, я проследил верхним взглядом полет дичи, и надеялся все же добраться до нее.
— Где то здесь, на этом дубе.
Лошадь снова остановилась, все пристально вглядывались в густую крону, пытаясь найти убежище беглеца. Вдруг наверху зашуршало, и, цепляясь за ветки, увлекая за собой мелкий мусор, пернатый лось раскрытой книгой свалился вниз.
— Ура! — Дружный победный клич потряс тишину леса. Мишка, торжествуя, легавой псиной метнулся за добычей, и через минуту, заметно напрягшись, забросил ее стрелку на телегу.
— Огромный! Тяжелый! — С восторгом приговаривал спаниель, пока Назар хладнокровно крутил глухаря в руках, отыскивая следы пули.
— Сквозное ранение. — Он показал мне грудь и спину птицы, раздвигая перья, потом бросил дичь вперед, женщинам. — А ты говоришь «оружие». Пукалка!
— У нас в Бабурино был случай, старшеклассники украли из школы мелкашки. Унесли в лес, сидят у костра, а тут к ним, на беду, вышел колхозный пастух. Ну, они его и застрелили из этих мелкашек. Чтобы он их не выдал. — Я косо глянул на Назара, предлагая ему опровергнуть упрямый факт убойности малокалиберной винтовка.
— В упор-от, можа и так. Эт как попадешь, конешна. — Проворчал Назар, не желая продолжать спор.
— Фу! Да он весь вшивый! — Завопила Зинаида Андреевна. — Выбросьте быстрее!
— Не надоть выбрасывать! — Всполошился Назар. — Дичь бывает вшивой, ништо!
— Ощиплем, кипятком ошпарим и сварим! — Подтвердила Авдотья.
— Слышь, Авангард, давай ищи ручей и правь к воде, на обед пора привалиться.
— С обедом придется подождать, Назар. Мужик, который нам лошадь подарил, привел друзей, и теперь они пошли по тележному следу.
Веселье сразу уступило место тревожной тишине.
— И многать друзей он привел?
— Всего их девятнадцать. Десять с винтовками, причем трое с мелкашками, и автоматчик. Им до нас полчаса топать, надо прибавить ходу и оторваться.
— Места дальше каки пойдуть? Река, болото, холмы — чавось там впереди-тось?
— Лес скоро кончается, степь пойдет. Ровная степь, хутора, дороги.
— Оторваться… Можа и оторваться. А ежель в степи встречь кака друга банда выйдет?
— Другая банда? Я предупрежу. Обойдем, все дела.
— А упряжь порвется, аль колесо соскочит? Лошадь захромает, одно ж, телега то не своя, кака она, кто ж знат?
— Ага. Тогда давай сядем здесь и подождем, пока они не придут. Тогда у нас ничего не сломается.
— Ну дык и сядем, токмо не туточки, а чуть подале. Эх, кабы ноги, да трехлинейка, я б и один справился!
— Один?! Это как?
— Залег бы, да стрельнул пару раз, потом перебежал подале, да еще. Враз бы у их охота скрадывать нас пропала. Однакось, и без того управимся. Подберем место удобше, да в засаду ляжем. А эт воины таки, что токмо напугай сильней, они и пятки смазали!