Последний дракон
Шрифт:
Он поднял голову, разинул пасть и, сдается мне, зашипел. Но затем его настигла снежная лавина, и само чудище сожрал монстр, белая смерть, которая сожрала бы и десять драконов.
— Это были вы? — спросили караульные на стене, когда мы вернулись назад. — Это были вы, мальцы?
— Будьте уверены, — гордо ответил Пороховая Гузка. — Вот что я вам скажу: дракон был очень удивлен.
Я не произнес ни слова. Лодыжка опять болела, да и рука тоже. И оставалось только терпеть,
— Ущелье доверху забито снегом, — сказал один из караульных. — Но вряд ли вы покончили со всем войском.
Я покачал головой:
— Самое большее, может, пару сотен. Но дракон мертв, и его Дракану больше не пустить в ход. А им придется разгрести снег, прежде чем снова отправиться в путь. Мы выиграли немного времени…
— Верно, — ответил караульный. — Мы выиграли. Два дня. Может, и три! Славная работа, мальцы!
Но меня не оставляла мысль: что потом?
Меня снова лихорадило. Я лежал в кровати и обливался холодным потом, меня мучили кошмары, и несколько раз я слышал голос Дракана: «Если он выпьет сам, он — мой». А еще я не мог избавиться от мысли, есть ли там у Дракана хотя бы некоторый запас драконьей крови, есть ли у него хотя бы небольшая фляжка? И тогда я был бы готов ринуться из Скайарка, пробраться тайком в драконий лагерь и украсть эту фляжку у Дракана. Один раз я зашел так далеко, что добрался до двери флигеля, прежде чем мама и Роза заставили меня остановиться. И все время — громче, чем когда-либо, — шептали голоса:
…имя твое — Убийца…
…сколько ты погубил ныне…
И я слышал, как сам говорил караульному на стене: «Самое большее — несколько сотен!»
Снег поглотил их. Белая смерть поглотила их вместе с драконом. И быть может, не все они были рыцари-драконарии. Быть может, некоторых из этих людей, таких как рыбаки из Арлайна, силком погнали на службу Дракану. Людей, у которых были где-то семьи, дети, и матери, и жены, которым их недоставало. Белая смерть, которую мы спустили на них, не различала, где Добро, а где Зло и где все, что меж ними. Она поглотила их всех. Я даже не был уверен, что среди погибших не было детей.
«Быть может, я не гожусь для войны, как Нико», — думал я в минуты кратких светлых проблесков меж приступами. А через некоторое время мне на ум приходила еще одна мысль: «Быть может, никто не годится для войны. А что делать, когда грянет война?»
Лихорадка не желала меня отпускать. Мама заставляла выпивать целые кувшины отвара ивовой коры. Она и Роза набивали снег в наволочки и обкладывали меня ими со всех сторон, но ничего не помогало. Меня трясло и трясло без конца, и я потел так, что им приходилось каждую
В ту ночь — или то было в следующую? Я потерял счет времени. Во всяком случае то была ночь, и моя мать стояла в изножье моей кровати.
— Глянь на меня, Давин! — молвила она. Молвила не голосом Пробуждающей Совесть, но я все же услышал. — Ты пил кровь дракона?
Тут я понял, что Роза насплетничала. Я ничего не ответил, но она могла прочитать ответ в моем взгляде. Я закрыл глаза и почувствовал, что заслужил все то презрение ко мне, которое она ощущала.
Кажется, это случилось несколькими часами позже. Я спал, когда внезапно услышал голос матери:
— Дина?
Я открыл глаза. Палата во флигеле была прежней. Моя кровать, кровать Каллана и мама, сидевшая на стуле меж нами. Никакого следа моей меньшой сестры.
Матушка поднялась со стула. Она смотрела прямо перед собой, но я не мог разглядеть, с чего она не спускала глаз.
— Где ты? — спросила она.
И обращалась она не к Нико, не ко мне, не к Пороховой Гузке. Ее взгляд блуждал вокруг, будто что-то искал, и было что-то жуткое в том, как она смотрела сквозь меня… Холодные мурашки пробежали у меня по спине.
— Что мне делать? — спросила она.
Каллан откинул одеяло в сторону и привстал.
— Мелуссина? — спросил он. — Мелуссина, что там творится?
Но мать его не слышала.
— Не знаю, смогу ли я, — прошептала она, неуверенно оглядываясь вокруг. — Я тебя не вижу!
Каллан встал и взял ее за руку.
— Я рядом с тобой! — сказал он.
Но он-то знал, что разговаривала она не с ним. Он покосился на меня:
— Малец, ты можешь сходить за Розой?
— Попытаюсь!
Но прежде чем я успел понять, держат ли меня ноги, раздался крик матери:
— Дина! Ну конечно!
Потом она закрыла глаза. Миг, и она рухнула на пол, и, сколько мы ее ни звали, она не отвечала и не приходила в себя.
Дина
Вещие сны
Даже малой рати, для того чтобы начать наступление, требуется время.
В снегу вязли люди и животные, и чем ближе мы подходили к Высокогорью, тем глубже он становился.
— Сколько еще времени до середины зимы? — спросила я Нико на другое утро, пока мы возились с нашей поклажей.
Он задумался.
— Двадцать дней, — вымолвил он. — Нет, подожди! Двадцать один.
Я мрачно кивнула и глянула вверх в сторону серо-черного неба.
— Так я и думала.
— Почему ты спрашиваешь? — вмешался Тано.
— Просто так.
Но Нико вспомнил…
— Сегодня день твоего рождения, — сказал он. — Разве не так?