Последний Герой. Том 1
Шрифт:
Запах знакомый до тошноты. Больничный.
Но… что-то не то. Слишком стерильно. Слишком правильно. Будто здесь не лечат — а показывают, как должно быть, словно в рекламе зубной пасты.
Лежу, а глаза уперлись в потолок. Ишь, какой белый. Не облезлая известка, а аккуратная плитка, как в офисе у жирного комерса. Светильники встроенные, не мигают, не жужжат.
И если бы меня похитили Валетовы молодчики, то не поперли бы в такое приличное место.
Взгляд пошел ниже. Стены выкрашены в приятный зеленый, а не в мрачный болотный
Я собрался с силами, приподнялся на локте, продолжая осматриваться.
Батареи странные — совсем не чугунные, слишком изящные и даже хлипкие на вид. И окна какие-то, ни щербинки… Да это ж пластик! Куда это я попал?
Больница?..
Не-е… Слишком чисто. Слишком цивильно. Ни тебе хрипов из коридора, ни грохота каталок, ни матерящихся медиков. Возле меня капельница — и та не на проволоке, а на такой же глянцево-рекламной стойке с колесиками.
Даже шторы не похожи на казённые — полоски жалюзи не тряпьё с пятнами.
Где я вообще?..
Последнее, что помню — вспышка. Черное дуло ТТ. Плевок в морду Валета. И тишина.
Ад?..
Нет уж. Слишком светло для ада. И чертей не видно. В рай попал? Не-а, не верю — не по моей биографии. Как говорится, и рад бы в рай, да грехи обожаю.
Я медленно повернул голову. Рядом пустые кровати. Три штуки, одинаковые и тоже все какие-то хитро устроенные, как в американском кино. Не ржавые панцирки или сетки с железными козырьками, а пластиковое многофункциональное ложе. Больше похожее на капсулу для киберсна. Все-таки помещение похоже на больничную палату.
Собравшись с силами, я медленно приподнялся и сел — спинка кровати подалась за мной.
Жёваный протокол! Кровать двигалась! Я даже вздрогнул.
Я пошарил и нажал на кнопку сбоку на кровати, в том месте, что напоминало панель управления или пульт.
Щёлк!
И зажглась лампа на стене возле изголовья.
— Что за… — пробормотал я, а голос, хоть и хрипел, но почему-то показался чужим, чуть выше.
Я не удивился. Показалось, наверное.
— Эй! Есть кто?.. — выдавил я снова хрипло, продолжая тыкать в кнопки.
Из стены — в натуре, из стены! — выскочил голос:
— Да-да, сейчас подойду.
Сушёный прапор! Я снова вздрогнул от неожиданности, а потом сообразил: голос-то женский, из динамика. В палате?
Дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра. Молоденькая, сочная, будто со страниц «СПИД-Инфо». Только не в привычном больничном халате — белом, бесформенном, с пятном зелёнки на кармане. Нет. Эта была в аккуратном медицинском костюме: брючки в обтяжку, блуза с вырезом, всё цвета морской волны. Куколка, как в рекламе платной клинике…
— Приплыли тапочки к дивану… — прошептал я. — Я что, в Израиле?
— Что случилось? — спросила девица с дежурной улыбкой и, что главное, на русском. — Как самочувствие? Не кружится
Нет, все-таки в России-матушке. Медсестричка говорила вежливо, но без искры. Странно… Обычно такие на меня реагировали поживее. Может, из-за пижамы? Вид, как у подстреленного лоха. Или… Я попытался себя осмотреть, как мог без зеркала, но тут же пресек сие глупое занятие.
Да пошло оно всё, дядя Максим! Тебе башку прострелили, а ты, как дурак, о женском внимании печёшься. Есть вопросы и поважнее. Например — каким макаром я выжил? Хорошо, что все хорошо… Вот выпустят — к Натахе заеду, ага. В этот раз точно. И к Катьке… Если ещё не замужем.
— Эй! Яровой! — вывела меня из думок медсестра. — Вам плохо? Врача звать?
Яровой? Это она мне?.. Похоже, да.
— Я не Яровой, я… — начал было возражать, но тут взгляд зацепился за телек на стене.
Плоский, как мозги у дежурного по райотделу. Чёрный экран — глянцевый, пустой, как морг в ночи. И тут я увидел отражение.
Мутное, расплывчатое, но чётко ясно одно — это не я.
Твою дивизию…
Это кто, мать его, такой?! Где моя квадратная башка? Где сажень в плечах? Где… — рука проверила через штаны — Фу-ух! Это хотя бы на месте…
— Что с вами, эй, Яровой!
Удержался, чтобы не выматериться и не пугать сестричку.
Спокойно, дядя Максим. Сначало проверить все нужно, убедиться, факты собрать, а потом выводы делать. Так сам всех учил. Так жил.
Вдох-выдох… Натянул на морду беспечность.
— Всё нормально, — выдавил я чужим голосом. Чужим. Но звучал он… из меня. — Пить… хочу.
— Кулер в коридоре.
— Кто? — не врубился я.
— М-да… Сильно вас, товарищ полицейский, приложило, — фыркнула она и уже от двери бросила: — Лежите, сейчас принесу.
И упорхнула. Как ни в чём не бывало.
А я остался. Один. В чужом теле. В новой непонятной реальности. Будто с похмелья и без капли спиртного.
Полицейский… Слово-то какое…
Так меня еще никто не оскорблял. Был бы мужик, отхватил бы в грызло мигом. А тут девица глупенькая, сама не знает, что мелет.
Встал и подошел к телеку, чтобы получше рассмотреть себя, пробежался пальцами по гладкому экрану. Прибор вдруг щелкнул, моргнул красным глазом внизу панели и включился. Появилась картинка.
Я отпрянул. А на экране дикторша с губами, как у утконоса, вещала новости.
Как она вообще может говорить с такими губищами? Опухли почему-то, а не лечится. В эфир выпустили, работать заставляют. Бедолага. Грудь тоже опухла? Против такой опухоли я ничего не имею, а вот губы… Кушать же неудобно, да и… я передернул плечами, представив эти пельмени на своем тельце.
Чур меня!
— … а теперь к новостям, — щебетала с экрана «утконос» с лицом китайской куклы.
— В центре Москвы прошёл фестиваль уличной моды и бодипозитив-культуры. Участники прошли по Садовому кольцу, скандируя: «Каждое тело — это храм».