Последний идальго
Шрифт:
5. Муту.
Жаби ушел лишь к рассвету. Выпроводив его, Муту завалился в кровать и, уже засыпая, слышал, как братья гремят посудой на кухне. А ведь раньше и он вставал с ними. Вместе завтракали, вместе ехали на метро шесть остановок до фабрики. Раньше. Он повернулся к стене, накрыл ухо рукой и провалился в сон. А когда проснулся, из распахнутого окна веяло полуденной жарой.
– Прямо как дома, – пробормотал Муту.
Поблагодарив Духов пустыни, что уберегли от дурных снов, он постоял под холодным душем, натянул выцветшие от частых стирок шорты
Масло, яйца, соль. Яичница шкворчала на сковородке, а он думал о старике. Перед глазами стояла зловещая фигура, словно сошедшая с картинки из Старой книги.
Муту сбросил пережаренную яичницу на тарелку, налил чай и стал жевать, не чувствуя вкуса.
В детстве у него было всего две книги. Старая – с завораживающими картинками и непонятными символами вместо букв, и Новая – учебник французского. Новую книгу берегли, с ней ходил в школу, с ней предстояло учиться брату и сестре. А вот Старую он брал, когда хотел.
Сколько ему было? Восемь лет? Девять? Тогда он еще не умел читать письмена берберского языка, на котором была написана книга. Но этого и не требовалось, Муту помнил все истории наизусть. Рассматривая картинки, он тихо шептал, подражая бабушкиной интонации.
– Это случилось в те далекие времена, когда в нашу страну Магриб – «Страну, где заходит солнце», из-за моря пришли полчища кровожадных захватчиков. И светлые воины Имазигены[1] встали на защиту народа.
Каждый вечер перед сном бабушка читала по одной истории из Старой книги. Прошло столько лет, а будто все было вчера. Муту улыбнулся, вспоминая, как она устало говорила.
– Иди ложись, я сейчас приду.
И он мчался к разложенным в углу тряпкам, служившим детям постелью. Раскинув руки, словно крылья, пробегал под занавеской, отгораживающую детский угол, где ждали брат с сестрой. Тут же начиналась яростная потасовка за место у бабушкиного топчана. Толкались и пинались молча, стиснув зубы, ведь если бы родители услышали малейший звук…
В Старой книге было много сказаний о победах имазигенов над врагами. Но была одна история о несокрушимом злодее. Сильном, как лев, хитром, как гиена, и беспощадном, как настоящий человек. Он приходил по ночам во главе отряда, похожих на приведения, иноземных солдат. Жег деревни, убивал мужчин, угонял в рабство женщин и детей.
На картинке в Старой книге бородатые солдаты стояли позади всадника. А он, подняв на дыбы черного коня, заносил меч для смертельного удара. Зарево пожара красило багровым впалые щеки, надвинутый на лоб шлем скрывал глаза. Но Муту чувствовал пронзительный взгляд злодея. Взгляд Эль Горро.
– Мавры, преклоните колено передо мной или умрите! – читала бабушка.
Сердце Муту замирало. Дрожащими руками он натягивал покрывало на голову и просовывал босую ногу под тряпками, пока пальцы не касались теплой бабушкиной ноги. Лишь тогда страх отступал.
Муту отодвинул пустую тарелку, обхватил ладонями чашку с чаем. Сделал глоток.
В детстве все его друзья хотели походить на имазихенов. Быть такими же сильными и храбрыми. Наверно и он хотел, покуда в жестокой драке со старшими пацанами не становилось совсем туго. А когда голова гудела от тумаков,
– Все, – Муту поднялся.
Оглядел тесную кухню. Вздохнул. Пока мыл посуду, заметил блокнот на микроволновке и понял, что не сможет уйти не попрощавшись. Да и не заслуживали братья такого.
Вытерев руки насухо, Муту взял блокнот. Перелистнул страницы, исписанные списками продуктов, вырвал из середины чистый листок и устроился за столом.
«Друзья мои, Даким и Саид» – заплясали буквы на бумаге.
Шариковая ручка настолько непривычно лежала в руке, что Муту наморщил лоб, припоминая, когда писал в последний раз. Нет, конечно, в армии требовали подписывать зарплатные ведомости и разные табели. Но там хватало черкнуть закорючку, чтобы от него отвязались. А сейчас приходилось выводить целые слова, и несмотря на старания, буквы выходили корявыми, да еще и заваливались набок.
– Надо было просто сказать им вчера! – пробормотал Муту, чувствуя себя неблагодарной свиньей, прощаясь таким образом. Но и спугнуть удачу он не мог, Духи пустыни не помогают болтунам.
«Я благодарен вам за все, что вы сделали для меня, храни вас Аллах. Вашу доброту я не забуду. Помню, что задолжал вам. Обязательно все верну».
Он перечитал несколько раз записку, но так больше ничего и не придумав, старательно дописал внизу: «ваш друг Муту».
Придавив солонкой листок, чтобы сквозняк из открытого окна не сдул его на пол, Муту пошел в свою комнату. Быстро сложил свои пожитки в видавший виды рюкзак и до пяти вечера провалялся на кровати. А когда часы на телефоне показали «17-00», закинул рюкзак на плечо и покинул квартиру братьев, чувствуя, что не вернется сюда никогда.
Денег не было совсем, и идти через весь город пришлось пешком. В другой день Муту бы спустился в метро и перепрыгнул через турникет, как делал не раз. Но сегодня рисковать не стал. Дорога заняла почти три часа, и когда он вошел в парк через старые железные ворота, колено отдавало болью на каждый шаг.
По-осеннему низкое солнце припекало коротко стриженный затылок, под ногами шуршала грунтовая аллея. Ветер трепал кустарник, что окаймлял центральный проход. В свете дня парк выглядел совсем не так, как ночью. Он напоминал усталого бродягу, приютившегося на задворках большого города.
Обойдя вросший в землю фонтан, Муту свернул на узкую дорожку и пошел к могучему эвкалипту. От мысли, что никто его не ждет, захотелось пить. Сам того не замечая, Муту шел все быстрее и быстрее, пока наконец в тени дерева не разглядел Диего. И только тогда осознал, что все это происходит наяву.
– Садись, – без всякого приветствия сказал старик и отложил газету, которую читал.
Муту сбросил с плеча рюкзак, пристроил его в угол скамейки и сел рядом. Все это время он украдкой разглядывал старика, пытаясь понять, что в облике этого человека вселяло животный страх прошлой ночью. Усталое лицо, растрепанные короткие волосы, черные, как смоль. Обычный пенсионер, коротающий однообразные дни в парке, ничего, что могло напугать. Разве что взгляд, от которого хочется спрятаться.