Последний идальго

Ламуга Александр

– Чем на войне занимался?

– Выживал, – честно признался Муту.

А что он еще мог сказать?

– Я смотрю у тебя это неплохо получилось, – хмуро сказал Диего, – чего тогда приперся в Испанию? Жизни веселой захотелось?

Вопрос застал Муту врасплох.

– Просто жизни.

– Думал тебя тут ждут? Думал, приедешь, найдешь чистенькую работу? Семейку притащишь, твои сопливые братишки и сестрички выучатся в университетах? И, аллилуйя, вы стали настоящими европейцами! Белокожие друзья, завтрак в кафе, ужин в ресторане?

Слова были произнесены таким тоном, что Муту сжал кулаки.

– Получилось? – Диего не давал

времени опомниться, – видимо нет, раз ты промышляешь грабежом!

«Это всего лишь слова, лишь бы чертов старик дал работу!» – Муту прикусил язык, чтобы не нагрубить в ответ. Неожиданно старик рассмеялся.

– Ты терпеливый малый! – заговорил он совсем другим тоном, – Знаешь, парень, если думаешь, что я тебя осуждаю, то ты идиот, и нам не о чем дальше разговаривать. Я могу смириться со многими вещами, но непроходимая тупость к ним не относится. Мне наплевать, о чем ты мечтал раньше, но я должен понимать, на что ты готов сейчас. Пэтому, расскажи-ка мне о себе, а начни, пожалуй, с этого! – Диего ткнул в татуировку на плече. – И давай коротко, без нытья.

Несмотря на прохладный ветерок, качающий ветви эвкалипта, лоб покрылся испариной. Муту понял, начинается самое важное, то, ради чего он здесь. Оставалось лишь рассказать все, что велит старик и уповать на Духов пустыни.

– Пятнадцать мне только исполнилось, возвращались с отцом из города. Воскресенье было, рынок хороший, все продали. А вербовщики, оказывается, деревню еще с утра обложили. Поздно мы их заметили. Отец кричит - прыгай, прячься в канаве! – Муту опустил голову, вспоминая тот день, – лучше бы не послушал. Загнали меня, как шакала и спеленали. А когда притащили к нашему грузовичку, вижу, отец весь в крови, зубов передних нет, еле стоит на ногах. Вокруг трое. Ржут, довольные такие, служить вождю, говорят, почетно…

– Парень, я же просил, без соплей! – перебил старик.

Муту кивнул.

– В общем, запихнули меня в фургон с решетками. Внутри - битком. Из нашей деревни человек пять. Потом лагерь три месяца, а после отбор. Меня и еще человек десять оставили. Остальным раздали автоматы да погнали в долину. А нас в другой лагерь перевезли, так и оказался в бригаде Тигров.

– Чем занимались? – деловито поинтересовался Диего.

– Там один бизнес. За него и бойня вся эта бесконечная, – чем больше Муту говорил, тем спокойней ему становилось, – конвои бензовозов сопровождали, дороги зачищали от засад, вышки нефтяные охраняли. Восемь лет, пока не ранили. Для таких, как я, в госпитале места не нашлось, там тяжелых некуда было класть. Рядом тенты натянули на деревья, чтобы врачам далеко не бегать, да подстилки бросили. Доктор только через три дня появился, глянул, а колено, как арбуз уже, гноиться начало. Ампутация, говорит, – сам того не замечая, Муту потер колено, – ну я и бросил в него кружкой. От злости, наверно, или от страха. Охрана сразу забегала, поначалу думали, что без глаза доктор останется. Если бы я не из Тигров был, прям сразу меня и порешили, врачей там раз два и обчелся. Хорошо кто-то в бригаду позвонил. Спасибо парням, ночью подогнали пикап, меня по-тихому в кузов забросили и вывезли из лагеря. Дальше на попутках домой добирался. А там уже бабушка отходила отварами да снадобьями.

– Она у тебя колдунья? – впервые за весь вечер Муту заметил нотки интереса в голосе Диего.

Он вскинул голову и, сдерживая возмущение, возразил:

– Она сангома!

– Да у вас там это одно и то же, – лицо Диего тронула

улыбка, – и каким же даром бабка тебе наградила?

– Никаким, – буркнул Муту, отворачиваясь. Надеясь больше не возвращаться к этой теме, продолжил, – отлежался, начал отцу помогать понемногу. А что толку? То правительственные солдаты выгребут все, что найдут, то из пустыни налетят. Ну и сборщики вождя, конечно, никуда не делись. Пока в Тиграх служил, хоть концы с концами сводили, в общем, жизни вообще не стало, – он покачал головой, – как-то вечером бабушка всех созвала и говорит, сдохнем тут все, если не уберемся побыстрее. Собрали все, что было, деньги, украшения семейные, все до последнего гроша, чтобы контрабандистам заплатить.

– Ты же почти калека, зачем тебя отправили? У тебя что, братьев нет?

– Был, – хмуро ответил Муту и проводил взглядом прошедшего мимо них одинокого прохожего.

Солнце давно скрылось за горизонтом, и Муту был рад надвигающимся сумеркам. И тому, что старик сейчас не видит его лица.

– Устроился на фабрику грузчиком, таскал ящики, – наконец продолжил он, уже бодрым голосом, – почти полгода работал. Потом колено стало отекать сильно, ходить не мог. Отлежусь пару дней, денек поработаю. Но через неделю начальник сказал идти в кассу за расчетом. Другой работы найти не смог.

– В госпиталь ходил?

Муту скривил губы в усмешке.

– Ходил! Попросили страховку. Сказал – нету! Тогда, спрашивают, на кого счет выписывать? – Его хриплый невеселый смех скорее подошел бы беззубому старику, чем молодому парню. – Хотел бы я иметь счет или страховку! – он с силой отбросил носком ботинка валяющийся на земле окурок.

– Продолжай, – сказал Диего, задумчиво глядя вдаль.

– Пробовал торговать всяким, – Муту замялся, – не моё это, клянчить, за руки хватать.

Он брезгливо поморщился и сплюнул.

– Тут Гаджи подвернулся, видно узнал, что я на мели. Он вечно среди мантеросов[2] ошивается.

– А, это твой друг-грабитель!

Муту вскинул голову, собираясь возразить, но холодный взгляд темных глаз остудил его пыл:

– Да, он. Сказал, есть крупное дело. А мне, если честно, уже все равно было, денег давно не видел. Если бы не Саид и Даким… – Говорить о том, что последнее время жил за счет друзей, не хотелось.

– А в итоге гонялись по парку за девчонкой, – подытожил за него Диего. – Готов биться об заклад, что есть сотня более простых способов грабить людей.

Повисла тишина. Едкие замечания старика больше не задевали. Муту заботило лишь одно: сколько заплатит старик, и было наплевать, чем придется заниматься. Загудели, нагреваясь, лампы в фонарях, и желтый, пока еще тусклый свет, прорезал наступающий сумрак.

– Судя по рассказу, выбирать тебе не приходится. Ну что же, твои проблемы я решу. Но откуда мне знать, что в нужный момент ты не превратишься в перепуганного истукана, как прошлой ночью?

Глядя в сузившиеся глаза старика, Муту не знал, что ответить.

– Не превращусь, –выдавил он из себя наконец, – лучше сдохну.

– Лучше сдохни, – повторил за ним Диего.

И хотя сейчас он совершенно не походил на исчадие ада, Муту вдруг подумал, что все это нереально: парк, странный старик, тусклый свет фонарей. Будто ему снится очередной страшный сон, навеянный бабушкиными сказками. «Осталось, только чтобы старик поднялся, выхватил меч и отрубил мне голову», – хмуро подумал он.

Но вместо этого Диего вытащил из кармана пухлый конверт.