Последний идальго
Шрифт:
Следом вошли двое крепких парней. Один чернокожий, с короткой армейской стрижкой, второй араб, килограмм под сто в тесно облегающей майке. Оба из команды местного бандита Аруджу. Муту не раз видел, как они обходили уличных торговцев и не припоминал, чтобы им перечили.
Гаджи ухмыльнулся, заметив куда он смотрит.
– Вот знал же, что не будет с тебя толку, и зачем взял на дело? Видно, добрая у меня душа! Че стоишь? Тащи мобилу, баран!
Тон Гаджи удивил еще больше, чем его появление среди ночи.
– Нет у меня никакой мобилы, –
– Решил своих кинуть? – Гаджи двинулся к нему, вихляя задом, точно пьяный танцор. – Думаешь позволю тебе умыкнуть аппарат? Эта сука за него полторашник вывалила, сам видел! – он подошел вплотную и ткнул указательным пальцем в грудь Муту, – Так знай, баран, мобила не твоя и не моя. Я Аруджу уже пообещал!
– Убери руку, – угрожающе произнес Муту.
Логику таких, как Гаджи и Аруджи, он хорошо знал. Сейчас на него повесят полторы тысячи долга, и всем было наплевать, взял он мобилу или никогда ее в глаза не видел.
Бойцы лениво наблюдали. Из комнаты выглянул Саид, младший из братьев. Число зрителей увеличилось. Муту кивнул Дакиму, и тот быстро увел Саида обратно.
Гаджи сплюнул на пол.
– Тащи мобилу, баран бестолковый! А то… – он потянулся снова ткнуть, но Муту схватил его кисть и сжал. Хрустнули кости.
– Ты че! – взвизгнул Гаджи, отдернув руку.
Бойцы, словно по сигналу, двинулись вперед. Муту отступил в комнату, оставив перед собой узкий дверной проем. Пусть входят по одному, а там, как карта ляжет!
Однако парни не торопились. О чем-то посовещавшись, араб подхватил деревянный стул, который стоял в прихожей, и развернул его ножками к Муту. Чернокожий боец встал за напарником, и они двинулся вперед, выставив стул точно таран. Гаджи шустро отошел с дороги, нянча покалеченную руку.
Муту перенес вес тела на здоровую ногу, развернулся правым боком к противникам и поднял плечо, закрывая подбородок. Не отрываясь, он смотрел как приближаются деревянные ножки. И ни одной мысли, как отбиваться. Разве что отломать ножку от стула и употребить как дубину?
Два метра, один. Муту подобрался и вдруг бойцы остановились, будто разгадали его план.
– Эй, друг, а что за татуировка у тебя на плече? – крикнул чернокожий парень из-за спины широкоплечего араба.
«Хрен твоя уловка сработает!» – Муту ждал внезапную атаку, ждал, что они вот-вот рванут вперед.
Но никто не нападал. Чернокожий боец поднял руки, показывая, что в них ничего нет и шагнул к навстречу. Затем повернулся боком и задрал рукав своей футболки. Скрещенный топор и плеть, обвитые цепью. Муту смотрел на точно такое же клеймо, какое носил с пятнадцати лет.
– Тигры – вперед! – засмеялся парень.
Только сейчас до Муту дошло, что все это время парень говорил с ним на его родном диалекте.
***
Они сидели на крохотной кухне втроем. Пили чай. Земляка Муту звали Жаби, его напарником был марокканец по имени Хайдар. Смотрел он недобро, но вслух ничего
– Давно ты здесь? – допытывался он, после того как выяснил, как Муту добирался в Испанию и из какой деревни он родом.
– Год уже, – из-за недосыпа мозги соображали плохо, и пришлось вспоминать, какой сейчас месяц.
– Вот черт, как же мы раньше не встретились? – искренне огорчился Жаби, – А я уже почти три года тут. Мне повезло, сразу к Аруджу попал, вот этот бычара меня привел! – он хлопнул напарника по плечу, и тот едва не разлил остывший чай.
Все это время разговор шел на берберском, и Хайдар зевал и клевал носом. Удар приятеля разбудил его. Он поднялся, попрощался на арабском и ушел. А вот Жаби никуда уходить не собирался.
Муту понял, что в кровать попадет не скоро. Вздохнул, подпер щеку ладонью и стал слушать россказни Жаби.
Тот оказался на два года младше, а в бригаду Берберских Тигров он попал, как и Муту, в пятнадцать лет. После лагеря подготовки успел повоевать, пока не схлопотал пулю в плечо. Повалялся в госпитале, многого насмотрелся. К тому времени Жаби уже стукнуло двадцать лет.
– Гляди, – он задрал футболку, показывая рану, – несколько сантиметров в сторону и все, закопали бы и имя не спросили! А госпиталь! – вспоминая прошлое, парень разошелся, его взгляд горел, – Там раненых раз, два и обчелся! Все больше больные да инфекционные всякие. И дохли, как мухи, каждый день! Но ты же знаешь, на войне быстро умнеешь. Я сгреб все деньги, что оставались, и доктору отнес. Так мне хоть уколы ставили. Ну а как только рана затянулась, я сразу и дернул оттуда! Правда перед этим заглянул ночью к своему докторюге. Все вернул, еще и с процентами, – он усмехнулся, – Хватило рассчитаться с контрабандистами!
Жаби встал, налил в чайник воды и включил газ.
– Добрался до деревни, и ты думаешь, что я там увидел? Пока я воевал в долине, наш вождь грабил похлеще правительства! Долбанные мародёры!
– Знаю, – тихо сказал Муту.
Жаби вылил остывший чай в раковину, помыл кружки. Видно немного успокоился, потому что продолжил уже спокойней.
– Помнишь этого жирного урода, Короля долины Ясан–Ани? Король Долины хренов!
Жаби выпятил живот и, подражая тому, проговорил: «Тигры, вы мои лучшие солдаты! Вся добыча с поля боя – ваша!»
Он швырнул на стол полотенце, которым вытирал руки.
– Да чем можно поживиться у этих голодранцев, которых нанимает правительство?
Видя, что парень вновь стал заводиться, Муту сменил тему.
– Как ты попал к здешнему царьку, ну, к Аруджу?
– Он требует, чтобы его называли «вождь», – Жаби улыбнулся. – Как-то само вышло, такие, как мы с тобой, всегда нужны. Ты видел, как местные дерутся? Еще та умора! Кричат, руками размахивают, и никто никого не бьет!
Затем улыбки исчезла с лица парня, и он уже с сожалением продолжил: