Последний ключ
Шрифт:
Только я ни о чем не знала, а узнавать оказалось не у кого - гвардейцы отмалчивались, военные извинялись и мчались дальше, слуги разводили руками или горестно причитали по всякому поводу, вываливая на меня гору слухов, не имеющих ни малейшего отношения к правде, а Нор-Аднон вежливо улыбался и столь же вежливо адресовал меня к Надорру, мол, не в моей власти... В чьей власти, я и сама прекрасно знала, но к отцу, окруженному Блистательными, невозможно было подступиться, да и не желал он меня видеть. Не время. Я понимала и старалась не отвлекать. Но и оставаться в неведении не могла.
– Говорят, Эльяс неженат, - меланхолично произнесла Лэйна Нор-Чинта, дочь
– Ну конечно, именно это сейчас и самое важное, - укоризненно покачала головой с безупречно уложенными темными волосами Маттия Нор-Нуавва. Рука аккуратно отложила в сторону книгу, - А может, в твою глупую головку взбрела мысль занять пустующее рядом с ним место?
Лэйна хмыкнула и чуть прикрыла длинными ресницами глаза.
– Люблю укрощать диких зверей, - она сладостно потянулась и улыбнулась. Если бы кто-нибудь из тех, кто знал недотрогу Лэйну по светским приемам, сейчас ее увидел, он был бы очччень удивлен. В сощуренных глазах и едкой, язвительной улыбочке было очень мало наивности и простодушия.
– Ты любишь побеждать, моя милая, а не укрощать. Любишь показать женскую силу и очарование, а вовсе не ум и выдержку. Так ведь? Приятно рассуждать об укрощении грациозного тигра, - Маттия была старше Лэйны лет на двадцать и любила поучить молодежь уму-разуму. Меня это, разумеется, тоже касалось. Никаких скидок на происхождение, - И даже красавца-горностая, особенно по зиме и особенно в клетке. Тебе нравится думать о том, как большая красивая кошка с длинными клыками и спрятанной мощью ластится у твоих ног и ест с твоей руки. Девочка, но зверь зверю рознь. Предположи, что Эльяс - это какой-нибудь падальщик-урран, и все изменится.
– Большая вонючая ящерица?
– с отвращением скривилась Лэйна, - Я о таком не думала.
– Конечно, не думала. Ты явно наслушалась баллад о благородных разбойниках и забываешь о разбойниках настоящих. Эльяс может быть стар, горбат и уродлив, - снисходительно бросила Маттия, решив, что разговор на эту тему закончен, и торжественно раскрыла книгу. Госпожа Нор-Нуавва, мужу которой принадлежал изрядный кусок Кэйкитского хребта, была женщиной здравомыслящей, умной, тактичной и сдержанной. В ее темных волосах уже пробивались серебряные нити седины, а фигура обрела приятные округлости зрелого возраста, но годы не изменили Маттию - рассудительной и благоразумной она была чуть ли не с детских лет. На ее здравый смысл и положился когда-то Риардон Каскор, выбирая наперстниц дочери: юной Надорре требовалась не просто легкомысленная подружка-ровесница, но умудренная жизнью особа, способная и совет дать, и гордячку на место безболезненно поставить. Бездетной Маттии не в тягость были заботы при дворе, а теперь она и вовсе уезжать не собиралась.
Лэйна подумала.
– Пусть будет урран, - торжественно сказала она, - И его укрощение оправдывает только одна причина.
– Какая же?
– рассеянно спросила Маттия, уткнувшись
– Если только так можно купить мир.
– Лэйна, опомнись, о чем ты говоришь?
– Маттия искренне возмутилась, - Какой мир можно заключать с падальщиком?
– История знает немало подобных примеров, - пафосно ответила Лэйна, широко жестикулируя иглой и продетой в нее нитью, - когда руками и умом женщины прекращались войны. В балладе о Дойне и Рукне, например, дочери короля пришлось выйти замуж за тирана, захватившего трон ее отца... ой!
– огромные глаза с ужасом остановились на мне.
– Следила бы ты за своими словами, - вздохнула Маттия, бросая на девушку укоризненный взгляд.
Но я даже не улыбнулась. Доблестная баллада о хитроумной красавице Рукне, сумевшей покорить сердце вождя дикарей, вторгнувшихся в земли ее отца, а после заманить его в ловушку и убить, никогда не вызывала у меня восхищения. Наверное потому, что в себе таких способностей к обману я не обнаруживала. Но, возможно, мне придется в себе их найти? Враг на пороге, против него сгодится любое оружие, а у женщины выбор не велик... Всерьез об этом думать пока не приходилось.
Я рассеянно слушала незлые препирательства Маттии и Лэйны, которые в последнее время находили в этом зубоскальстве особое удовольствие. Оно и понятно, страх лучше скрывать бравадой.
После того, как несколько дней назад я рявкнула на Каронин Пунар, в слезах и панике верещавшей о скором поражении Лакита, о войне говорили очень сдержано и мало, будто ее и вовсе нет. А со вчерашнего дня и говорить почти никому не осталось. Как только Надорр объявил приказ распустить двор, в Шеле остались лишь те, кто был в действительности предан Каскорам. Из двух дюжин полагавшихся мне по этикету дам знатного происхождения при дворе осталась треть, но и из них я сама отослала прочь половину. Не скажу, чтобы это обстоятельство меня особо угнетало. Признаться, впервые за долгие годы я наслаждалась почти одиночеством - что значат всего три дамы, к которым я питала искреннюю приязнь, по сравнению со шлейфом галдящих куриц, от которых ни скрыться, ни сбежать невозможно?
За окном было серо и тоскливо - низкое клубящееся небо, муть мелкого осеннего дождя, голые желтеющие холмы, в этом году слишком рано вступающие в осень... Сквозь витражи в верхней части окна в покой падали разноцветные блики, но даже они не могли скрасить уныния надвигающейся осени. С высоты башен Шела открывался отличный вид на город и его окрестности, но мой взгляд неудержимо соскальзывал дальше, на северо-запад, к долине Баат, где по слухам еще шли бои.
– Эльяс до сих пор не проиграл ни одного сражения, - жаркий шепот в ухо оказался столь неожиданным, что мне едва удалось не вздрогнуть и не отшатнуться, - потому что у него есть какое-то тайное оружие. Но об этом вслух не говорят. Никто.
– Тогда откуда же ты знаешь об оружии, если о нем не говорят, Синта?
– спросила я, оборачиваясь.
Дочь наместника военного магистра Севера Антония Нэстры обычно была девушкой спокойной и уравновешенной. Из-за мягкости и женственности крупные черты ее лица не казались чрезмерными, высокий рост и крепкая фигура добавили Синте стеснения и привычки держаться в тени, но отнюдь не агрессивности. А ведь ловкости и силы девушке было не занимать. Это в королевских палатах, среди изящных и утонченных девиц и дам света она казалась неуклюжей, робкой и неловкой, но сидя в седле да еще и с луком в руках, она преображалась. Синта была бесхитростной и открытой, и ее прямодушие привлекало меня больше всего.