Последний ключ
Шрифт:
Тот не ответил, сосредоточенно расседлывая лошадей.
"Наша сила только отбирает, но ничего не создает", вспомнились мне слова Нуна. Хранители не могли обрушить скалу, они не умеют этого. Я медленно опустила взгляд, чтобы Шема не прочла в нем внезапное понимание, что произошло, но даже сквозь опущенные ресницы я чувствовала присутствие Паллада. Выходит, вот чем он занимался все то время, что я была с Хранителями? Выходит, он может вот так спокойно спланировать смерть трех десятков человек?
Меня передернуло от отвращения.
– Я удивлена, что Вы еще живы, леди, - Шема с удивлением вглядывалась в меня.
– Я тоже, - бесцеремонно бросила я, стремительно обходя ее.
Паллад снимал седло с Халцедона. Движения резкие, злые.
– Это Вы обрушили
– звеняще-тихо спросила я. Он обернулся, непонимающе глядя, потом грубо отрезал:
– А я должен был просто ждать и смотреть, как Вас убивают?
– Х-ха! Удобное оправдание!
– Какое есть, - процедил сквозь зубы.
– Убивали-то меня Хранители, причем здесь Писцы?
– А с чего бы это Вам, леди, так беспокоиться о Писцах?
– серые глаза чуть ли не искрились от едва сдерживаемого гнева, крылья носа трепетали, руки сжались в кулаки. Казалось, сделай я еще хоть одно движение, он набросится на меня и разорвет, вопьется зубами, как дикий зверь, кровожадный, страшный, неуправляемый...
– Это... жестоко!
А он вдруг расхохотался - зло, едко, нарочито, запрокинув красивую голову назад. Потом так же резко остановился.
– Жестоко?
– переспросил он с мрачной издевкой и наклонился ко мне, растянув губы в ледяной усмешке. Его сузившиеся глаза на побледневшем лице оказались так близко, что мне стоило немалых усилий устоять на месте и не отшатнуться в ужасе, - А по другому и не бывает, благородная леди. Как бы Вы ни жалели бедную овечку, волк без колебаний задерет ее, если захочет кушать. Что жестокость для овечки, то милосердие для волка. Это закон жизни. То, что Вы называете жестокостью, для меня - необходимость выживания. Это правит миром, а не Ваше мифическое, бессильное сострадание. И от того, что Вы пригрозите кому-то пальчиком, люди не исправятся и не перестанут душить и резать друг друга. Вы все прекрасно понимаете, леди, но наивно думаете, что сможете и дальше жить в своих уютных мирных иллюзиях. Вы хотите убить врага, но не желаете знать, как это будет. Вам противен вид крови и страданий, а потому Вы стыдливо отворачиваетесь, когда кто-то другой перерезает горло Вашему врагу. Играйте в благородство и дальше, если Вам так удобнее, только знайте, что когда-нибудь Вам придется прозреть, и это будет очень больно.
Я оторопело молчала, не в силах пошевелиться, а потом пролепетала совсем не то, о чем вопил Хаос в моей душе:
– Вы ведь могли убить Лиона.
Брови Паллада взметнулись в удивлении и неверии. Сквозь стремительно уходящую ярость промелькнула разочарованность.
– Его уже не было под скалой, - опустошенно ответил Паллад, отворачиваясь. Его плечи как-то сразу опустились, будто с порывом гнева ушло и то, что заставляло его бросать мне вызов.
– О чем это вы?
– недоуменно спросил Лион, подходя ближе, - Леди, это Вам я обязан спасением? Славный юноша, Аррэй, кажется, отвел меня в пещеру и велел дожидаться Вас... Эй, а что я сказал?
Должно быть, я сильно переменилась в лице.
– Голова закружилась, - натянуто-вежливо улыбнулась я, чувствуя, как впиваются ногти в ладонь, до боли сжатую в кулак, - На нее плохо действует битье. Надо бы потренироваться.
Вечер оказался долгим и невеселым. Слишком многое произошло с тех пор, как мы сидели так же вчетвером перед костром. Слишком многое требовало объяснений, компромиссов и уступок, чтобы мы могли без стыда смотреть друг другу в глаза. Каждому было что скрывать. И каждый хотел оправдаться так, чтобы всей правды так и не открыть. Это был вечер жонглирования словами, жестами и намеками. Манипулирования правдой. Игрой в гляделки: я видела жадный, почти осязаемый взор Шемы, с каким она смотрела на Паллада, потом переводила его на меня и обратно. Я замечала холодный изучающий взгляд Лиона, прикидывающий, приценивающий - он меня откровенно пугал. Внешне беспечный и спокойный, лорд Лиэтта таил в себе бездну непонятного. Но мне не хотелось сейчас разгадывать загадки. Время игр и вправду закончилось.
И взгляд Паллада, тщательно
Я устала. Вполуха слушая сбивчивые оправдания Шемы, умело направляемые нелицеприятными вопросами Паллада, или странные объяснения Лиона о том, почему он подыграл Шеме в замке, я думала о том, что смертельно устала от лжи. От полуправды, от умелого прикрывания правдой, от явной и тонкой лжи. Устала от необходимости всегда быть начеку, всегда сомневаться. Устала подозревать. Устала видеть в каждом лжеца. А поскольку правды я не слышала ни от кого, значит, устала от всех.
Нет, неверно, правду я услышала, но это не та правда, которую я хотела бы знать. От Паллада. И его слова, до сих пор звучавшие в моей душе, выворачивали меня наизнанку. Никто и никогда не был со мной так пугающе откровенен. Мне льстили, меня задабривали, меня мягко увещевали, но никто мне не грубил. А грубость оказалась хорошей отрезвляющей пощечиной - вроде и унизительно, зато превосходно приводит в чувство.
Паллад был прав, тысячу раз прав. Я всегда прикрывалась кем-то - отцом, дядей, слугами, стражей, да и самим Палладом. Я умело заставляла других решать мои проблемы, и не только решать, но и брать на себя ответственность за это. А что делала я? Лицемерила? Почему я так на него взъелась? Уж не потому ли, что в какой-то момент решила, что Писцы мне полезнее живыми, а не мертвыми? Ведь по сути следовавшие за нами колдуны Шолха имели претензии к самому Палладу, но не ко мне лично: врагами мы пока не были. Они собирались мною заключить сделку с ренейдами, однако что мешало им заключить подобную сделку со мной против ренейдов, если я сумею предложить лучшую цену? С того момента, как полностью осознала, что Эльяс пользует колдунов, я поняла, что без подобного оружия Лакиту никак не обойтись, тем более, что с исчезновением Жилы мои смутные намерения стали единственным шансом на борьбу. Да и предложение Дреза, пусть и не осуществленное, оказалось очень заманчивым. Мне нужен союзник против Эльяса. Только вот кому теперь я могу предложить эту сделку? Не ошибусь ли, обратившись к Ипарту, о котором наслушалась слишком много противоречивого? Нет, мне нужен был кто-то более благоразумный. Возможно, я сделала бы ставку на Паллада, но при всем его умении и могуществе, он был один, а мне нужен был тот, кто представляет многих. Разве не сам он сказал, что возглавлять Совет Братства не намерен? Погубив магов, он лишил меня надежды полюбовно договориться с Шолхом - теперь им не нужно будет искать причину идти против Лакита, достаточно только провозгласить слова мести: мол, кровь многих Братьев, погребенных под скалой, вопиет... И вопиять с их точки зрения - она вполне могла не к Палладу, а ко мне, леди Лакита. Кто ж потом разбираться будет?
Да, я должна бы думать о том, как спасти Лакит, а о цене буду думать позже. Да, договор с Писцами - это даже звучит грязно, но сегодня это лучшее оружие, которое может найти обреченная страна! Казалось, само провидение столкнуло меня с Дрезом... Однако теперь шансов слишком мало. Или цена, которую запросит Шолх, будет в два раза выше...
Но результатом моих не слишком чистых намерений оказалась откровенная неприязнь Паллада. И это пугало меня больше всего остального. Мне стоило придержать язык, только теперь это значения не имело. Поздно.
В какой-то момент нетерпимость и разочарование стали столь велики, что я не выдержала. Было уже довольно поздно, костер догорел, а разговоры стали менее острыми, зато более приправленными полунамеками и насмешками. Паллад не просто меня игнорировал. Его взгляд, даже случайно касавшийся меня, был пугающе пуст и равнодушен. Этот человек был мне незнаком и сомневаюсь, что мне хотелось с ним знакомиться.
Я встала и вышла. День давно угас, да и вечер прошел, было темно и тихо. Взобравшись на скалу, обойдя ее по узкому тонкому карнизу, на который-то я и днем не рискнула бы встать, я уселась на каменном уступе, защищенном скалой с трех сторон. Почти королевский трон, невесело подумала я, свесив ноги и глянув вниз. До земли было локтей десять, уж если падать, расшибусь знатно.