Последний ключ
Шрифт:
Как и остальных! Нун и Ваа были правы, я всех предала. Я потакала сомнительным планам Паллада, его непонятным целям, забывшись, кто я есть. У Лакита свои интересы, но, похоже, я слишком прониклась чужими. За время нашего путешествия Паллад явно переделал меня на свой лад, но сделал он это отнюдь не против моей воли. Я сама изменилась рядом с ним. Я сама себе изменила. Я сама себя предала.
– Я тебя ненавижу!
Хотелось рыдать, излить слезами свою боль и скорбь, но глаза мои были сухи, а губы крепко сжаты. В груди поселился скорпион, который непрерывно жалил меня, не давая передышки, отравляя ядом мои мысли, мои чувства, мои слова... И этим ядом я сполна делилась с тем человеком, кто был рядом. Да, он столько раз меня спасал, да, я должна быть ему безмерно признательна... и не могла. Сейчас - не могла.
Я задержалась у водопада ровно настолько, чтобы похоронить
Когда мы отъехали от водопада, я обернулась, глядя на аккуратный холмик из серых камней. Здесь, рядом с Аррэем, я оставила слишком много своих иллюзий.
Мы ехали споро, за исключением тех моментов, когда Паллад спешивался, бродил вокруг, выискивая следы прошедших недавно людей, потом мы ехали дальше. Он не делился со мной результатами моих поисков, я не спрашивала, что он нашел или куда мы едем. Отчужденность, вставшая стеной между нами в пещере, по мере удаления от нее не исчезла. Наоборот, пропасть только росла, и я не стремилась остановить этот ужасающий процесс. Паллад тоже. С тех пор, как мы отъехали от пещеры, мы не сказали друг другу ни слова. Молчание окутывало нас непроницаемым коконом, слишком тяжелым, чтобы хотелось его разбить. В молчании мы прятали слова, непоправимые слова, сказав которые, поймем, что возврата назад нет. Я и так уже слишком много наговорила. Его и так больше не было, этого "назад". Рядом со мной ехал чужой человек, которого я не знала, который хмурился и мрачнел, бросая украдкой взгляд на меня. Который тоже вдруг обнаружил, что ничего обо мне не знает и совершенно меня не понимает.
Сейчас я хотела лишь одного - поскорее расстаться с ним, а пока лишь молча ехала, не глядя по сторонам и погрузившись в тягостные раздумья. Я должна была думать о будущем и явно страшилась его. Мне многое следовало переосмыслить. Маги, Жила, оружие... Когда-то я была убеждена, что в Лаките магии нет и быть не может. Но мне с моим Даром, который куда больше был похож на некую ущербность, вроде неразличения цветов, трудно было судить о магии правильно. Обычно жители Лакита считали, что маленькая магия все же есть, но она сродни затейливым балаганным фокусам с их красочными иллюзиями, от которых привычно несет фальшью. Мы жили себе в зачарованном мире, полагая, что так и должно быть. Что мы по какой-то причине особенные. Что враг бессилен нас победить, что сама природа нас защищает. Что Лакит по самой своей природе не способен удерживать в себе сильную магию. И даже приди на его землю сильные маги, им ничего сделать не удастся. Наивные... Создатель, как же мы поплатились за свою наивность!
А ведь я смутно догадывалась, что все не так просто. Если бы я была повнимательнее, я смогла бы о многом догадаться, ведь жизнь не раз и не два давала мне подсказки, да нет же, она просто тыкала меня носом в лужу, как глупого нашкодившего котенка, а я никак не желала видеть очевидное!
Сейчас, только сейчас я начала понимать, как слепа и глуха была к предостережением судьбы. А ведь они были, эти предостережения. То, что тогда казалось мне странным и непонятным, теперь становилось ясным и недвусмысленным... И вот одно из них.
Я вспоминала первые дни начала войны, дни после нападения на Тутарлу со странным чувством растерянности и расплывчатой смутности образов. Мне куда лучше помнились жесты и выражения лиц, чем то, о чем говорили, что обсуждали, что делали. В те дни я жила только чувствами и ощущениями, а они были не самые приятные. Они были худшим отражением эмоций моего отца, помноженным на мое собственное удивление. Страх, необъяснимая растерянность, нерешительность, пусть мимолетные и никому, кроме меня не видимые, - это было так непохоже на Риардона Каскора, что ни о чем другом думать я не могла. Я бродила за ним тенью, к счастью, он меня не замечал. Я смотрела, как он в ярости рвет рапорты с границы, и не могла поверить, что это мой отец, всегда спокойный, уравновешенный и царственный. Я видела тяжелый, мрачный взгляд, с которым он всматривался на север, видела обреченность на лице... но не могла понять - почему? Отец никогда не считал нужным посвящать меня в дела военные, скорее даже ограждал меня от всего, связанного с войсками и гвардией, а я и не стремилась туда, где была чужой. И все-таки слепой я не была. Я была твердо убеждена, что Лакит не безоружен и не бессилен. Его армии вызывали у соседей зависть, но куда больше - боязнь нападать. Однажды
Так почему вторжение каких-то варваров с севера привело моего отца в растерянность? Почему? Судя по донесениям, ренейдов чуть не в два раза больше, чем наших войск, но что могут плохо обученные дикари против прекрасной, дисциплинированной армии?
О том, что Ла-Ренейда собирает войска у наших северных границ было известно давно, по меньшей мере несколько месяцев. Времени для ответных мер было достаточно, а потому Северная армия Лакита растянулась по границам Туманных гор неторопливо и обстоятельно, укрепляя приграничные гарнизоны и дополнительно вооружая поселения-аркониты. Рядом со столицей в нескольких гарнизонах располагалась армия Короны и гвардейские полки, Южная армия переправилась через Разаху, оставив на юге, в Лонеле, всего два полка... Сил для отражения нападения Ла-Ренейды, если таковое последует, было достаточно.
Тогда король был сосредоточен, серьезен и совершенно спокоен. А потом узнал о штурме Тутарлы. Когда он узнал об этом, к тому времени штурм продолжался уже дня три, но гонец смог привезти нерадостную весть не сразу - выходы из подгорного города-перевала были закрыты. И даже тогда отец оставался незыблемо-спокойным и несокрушимым.
Ренейды взяли Тутарлу всего за неделю - непобедимый город-ловушка еще продолжал сражаться, сжирая сам себя в подгорных недрах, но варвары просто прошли сквозь него и высыпали по эту сторону гор как тараканы из разворошенного гнезда. И тогда отец растерялся. Он был раздавлен, опустошен, уничтожен. Он заперся в своем кабинете, чего не делал ни разу на моей памяти, и бродил из угла в угол как неупокоившаяся тень какого-то горемыки... Его шаги, приглушенные толстой дверью, отдавались в моей голове, глухим набатным звоном. Да, мне очень хотелось бы подслушать... как бы неприлично это ни звучало... но слушать было нечего!
И я ничего не понимала. Тутарла - это еще не Лакит! Нет причин опускать руки, едва увидев противника. Это было так не похоже на отца, что я была в полном отчаянии.
Однако когда Надорр Лакита вышел из своего кабинета, под дверью которого я "совершенно случайно" оказалась, то был спокоен и невозмутим, как и всегда. О пережитом напоминали лишь темные круги под глазами и внезапно резко обозначившиеся складки у губ.
Мне очень хотелось спросить обо всем, но отец начал разговор первым.
– Собирайся, дочь, ты должна уехать, - не терпящим возражений тоном сказал он, касаясь пальцами моего подбородка и заглядывая в глаза.
– Уехать? Почему? Я никуда не поеду!
– Поедешь. И не спорь.
– Уеду, если посчитаю нужным на основании тех подробных объяснений, которые Вы мне представите, мой господин, - яростно сверкая глазами, сказала я.
Отец удивленно приподнял брови, собираясь не то отругать, не то прикрикнуть, а потом вдруг устало покачал головой:
– Мы загнали себя в ловушку, Оливия. Как птица-камалик, что замуровывает себя в скале, пока высиживает птенцов. Она думает, опасность снаружи, а внутри ей ничего не грозит. До поры до времени это верно. А если она замуровала себя вместе со змеей? А если то, что нам казалось силой, есть причина нашей слабости?
Я не понимала, но от слов отца по спине пробежал озноб. Спросить же ничего я не успела.
– Мой Надорр, - слуга с непроницаемым лицом низко поклонился, - нобили Лакита ждут Вашей аудиенции.
Король кивнул, развернулся и стремительно вышел. Все происходящее настолько отличалось от обыденного, что я рискнула нарушить еще одно неписанное правило и - на удивление - меня никто не остановил. Оставив своих придворных дам, которым в последнее время только и приходилось держаться от меня на расстоянии, я заявилась в Малый Державный зал, где в этот раз проходила встреча и куда меня не приглашали. Отец рассеянно скользнул по мне взглядом, но ничего не сказал, а никто другой делать замечания не осмелился. Сев поодаль, в нишу, предназначенную для писца, я видела профиль отца и людей, сидевших за столом. Спины одних и лица других. Сгорбленные, согнувшиеся под грузом проблем спины или широко расправленные плечи, один вид которых явствовал, что опасения излишни. Хмурые, озабоченные, намеренно-безразличные или надменно запрокинутые вверх лица. Разные, как и люди, собравшиеся в Малом Державном зале, где раньше мне довелось побывать всего один раз.