Последний ключ

Шведова Анна

А нынешний Панкар поверг меня в ужас. Город был разорен, он едва выживал. То здесь, то там виднелись следы пожаров, наспех заделанные крыши и стены - свидетельство жестокой осады - торчали бельмом на глазу, руки нищих то и дело цеплялись за мои ноги... Нынешних хозяев города, ренейдов, почти не было на улицах, но это не значило, что их здесь не было вообще, следы их присутствия являлись во всем - в мрачных, опущенных долу взглядах горожан, в изломанной и выброшенной на улицу домашней утвари, в едком шепотке за спиной... Панкар походил на смертельного больного, тело которого разъедала неизлечимая хворь. Мне трудно

было смотреть на это, но я заставляла себя это делать - я должна была найти в себе силы стать такой же каменной и нечувствительной, как Паллад. По крайней мере хоть в этом его опыт был бесценен.

...Шема и Лион застряли у лавки оружейника, скептически перебирая ножи, хихикая и насмехаясь, Паллад без особого энтузиазма приценивался к кожаному кошелю, а я бесцельно бродила между лавками в задумчивости и тщательной скрываемой растерянности. Не раз и не два я представляла, что буду делать, когда попаду в Панкар. Я помнила его градоначальника - радушного невысокого китта со смешно торчащими ушами, запасом поговорок на каждый случай жизни и очень подходящим ему именем - Бабен. Его хорошенькая дочка, моя ровесница, до слез оробела, поднося моему отцу гостевой кубок с вином, а потом до конца вечера пряталась за дверью, не смея ни выйти, ни уйти. С места, где я сидела, мне хорошо были видны ее горевшие любопытством глаза...

Когда-то я надеялась, что они мне помогут.

А реальность оказалась куда хуже самых мрачных моих предположений. У несуразного господского дома на холме, построенного на останках древней крепости времен Ла-Китты, исчезла часть стены - голые каменные перекрытия торчали из-под камней как остов некоего гигантского зверя. Зато по верху башен левого крыла расхаживали ренейды - даже отсюда мне было видно, как меняется караул.

– Я здесь давно не была, - склонившись над горкой сморщенных прошлогодних яблок, пробормотала я, - Что там случилось?

Проследив за моим взглядом, маленькая сухонькая старушка с грустными собачьими глазами печально прошамкала:

– Э, милая, лучше и не спрашивай. Как изверги пришли, многих поубивали. Кого порезали, кого сожгли. А Бабена казнили... Вон там на площади и вздернули, что татя последнего.

– За что ж казнили?
– отпрянула я, прикрывая рот рукой.

– Так дочку свою извергам отдавать не хотел. Девка-то она ладная...

– А она... Где она сейчас?

– Где сейчас? Да там же, где и он. С горя да стыда повесилась. Надругались над ней изверги, что сказать страшно. Так оно, бывает, милая. Дурные времена настали. Дурные да страшные... Да ты возьми яблочко-то, оно еще не совсем ссохлось...

Ноги шаг за шагом сами собой унесли меня - прочь, прочь, подальше, будто убежав от рассказчицы, я могла убежать и от рассказа. Вот она, правда, так готова ли я принять ее? Готова ли смотреть ей в лицо и не отворачиваться? Готова ли без отчаяния вспоминать хорошенькое личико дочки Бабена? Стыдно, но я даже не помню ее имени.

Я шла и шла, не глядя по сторонам, ничего не замечая и ни с кем не разговаривая, слезы застыли в моих глазах и норовили вот-вот вылиться...

– Госпожа, один человек сказал тебе идти, - из-под моей руки вынырнула светловолосая и порядком чумазая голова. Мальчишка бесцеремонно потянул меня за рукав, грязным пальцем тыча в узкий проулок впереди. Но не успела я и

слова сказать, как крепкая рука впилась ему в плечо и предупредительно сжала. Мальчишка ойкнул и поднял вверх удивленные глаза. Впрочем, как и я.

– Кто просил госпожу придти?
– спокойно спросил Паллад, нависая мрачной горой.

– Он велел передать это, если госпожа спросит, - испуганно вжав голову в плечи, паренек сунул в мою руку небольшой предмет. Я посмотрела вниз и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть - на раскрытой ладони лежала маленькая камея из сердолика с изображением распахнувшего крылья сокола. Одна из двенадцати камей, украшавших обеденные кубки в Соколиной башне Шела.

– Идем, - тут же заторопилась я.

– Вы не боитесь, что это ловушка, леди?
– приглушенно спросил Паллад, настороженно осматриваясь, - Кто-то мог узнать Вас и решил заманить туда, где шума поменьше.

– Если это ренейды, то им нет нужды искать местечко потише, - пробираясь между отвисшими животами двух старых орущих торговок, ответила я. Паллад скрипнул зубами и двинулся следом.

Мы вошли в узкий короткий переулок и это заставило Паллада потянуться за мечом, свернули на сравнительно тихую улочку... Мальчишка скользнул в полуоткрытую дверь на другой стороне домов, сверкнув яркой белозубой улыбкой, и приглашающе махнул рукой.

Паллад преградил мне дорогу:

– Вам обязательно самой лезть медведю в пасть?

Он стоял передо мной - внешне холодный и циничный, внутренне негодующий, не друг, не враг... никак. Зачем он вообще за мной пошел?

– Обязательно, - решительно кивнула я, проскальзывая между ним и стеной, - Надо же мне когда-нибудь начинать самой отвечать за свои поступки.

И замерла. По проходу между домами, по узкой улочке, пересекающей ту, на которой мы стояли, бренча латами, гогоча и уверенно впечатывая шаг в грязь, прошли два ренейда - самоуверенные ублюдки, хозяйничающие на моей земле, как в своей конюшне. Ублюдки. Ублюдки...

Ярость пульсировала в моей голове, туманя сознание. Мысли и чувства закипели, превратились в один яростный, неконтролируемый клубок... Я готова была сорваться с места и крушить, ломать, убивать... Наверное, со мной творилось что-то неладное, если желание убивать стало сильнее здравого смысла. Наверное, я сходила с ума.

Опустила голову, закрыла глаза, призывая спокойствие. Глубоко вздохнула. Мне нужно успокоится. Мне нужен якорь. Что-то, за что я могу зацепиться. На что могу опереться, чтобы остаться самой собой.

И моя рука, будто живя своей собственной жизнью, нашла чужую ладонь - теплую, шершавую, твердую, привыкшую ласкать и убивать... Осознав, что делаю, я отпрянула, подалась вперед, выхватывая руку, но чужие пальцы крепко обхватили мою ладонь, будто только того и дожидались. Паллад резко развернул меня к себе и в его глазах я увидела то, чего не хотела видеть - понимание. Не сочувствие, не жалость, не надменное превосходство более опытного человека, нет, просто понимание. Понимание того, что мне придется узнать о жизни очень многое из того, о чем я раньше в своей наивной простоте и не подозревала. Того, что это знание изменит и меня саму. Того, что путь будет труден, а он и хотел бы помочь... но подобный путь проходят в одиночку... Но если мне нужна его рука и поддержка - вот она, рядом.