Последний конвой. Часть 3
Шрифт:
И чудятся мне сквозь канонаду звуки автомобильных двигателей. Неужто, думаю, наши вернулись? Заметили красную ракету и повернули взад. Надо бы выглянуть и посмотреть. Любопытство не порок… и все такое, прочее…
Короче, не выдержала я, хоть и страшно, подняла голову. Прямо передо мной, шагах в десяти небольшой окопчик на двоих, а в нем — Арсений и еще один молодой парнишка из «фашистов», не помню как зовут.
Арсенюшка привстал на одно колено, окопчик ведь низенький, и руку вперед протягивает. Я даже сперва не поняла, кому и зачем? Смотрю — Мишка ползет. И где его дурака только носило?
А
А позади них несколько легковых машин на нас движутся. Внешне пикап наших разведчиков напоминают, только пулеметы поскромнее, и обшивку на них тупые дикари зачем-то отодрали, все внутренности видно. Глупая машинка получилась, неказистая. Прыгает по дюнам, как горный козлик по скалам.
Вот один из этих убогих пикапов на Мишку охоту устроил. Только попасть никак не может, пацан шустрый, ужом извивается по песку, ползет обратно в лагерь. Еще секунда, и Арсений хватает пацана, второй рукой перехватывает за одежду и втягивает за бруствер. Молодец он у меня. Прямо вовремя успел: в то место, где секунду назад Мишка лежал, сразу несколько пуль в песок вонзились.
Михаил перепуган, дышит как загнанная лощадь, но глазки сверкают. Арсений что-то орет ему, почти в самое ухо, затем показывает назад, в сторону водовозки и вновь хватается за автомат. Я провожаю мальчишку взглядом и вновь опускаю голову ниже уровня мешков с песком, потому что этот чертов пикап останавливается и ведет стволом в нашу сторону — цель выискивает.
Сверху-справа грохочет пулемет, с водовозки палят длинной-предлинной очередью. Песок вокруг пикапа мгновенно вскипает, взмывает вверх и повисает в воздухе пыльным облаком, наполовину скрывая джип из виду. Не успев разглядеть, попал или нет, прячусь обратно в окоп, вжимаюсь лбом в песок, зажимаю уши пальцами, череп уже готов разорваться на куски.
Не проходит и минуты, кто-то хватает меня за плечо.
— Лидия Андреевна.
— Что? Где?
— Вас политрук зовет. Там пулеметчика ранило, помощь нужна.
И сразу куда-то улетучился страх, словно и не было никогда. Хватаю тревожный чемоданчик за ручку, выскакиваю из окопа и словно на крыльях мчусь на помощь.
Из-за водовозки выглядывает Чекист, орет что-то невразумительное, руками машет.
Да ну его!
— Куда? — спрашиваю на бегу, уши заложило от грохота, ничего не могу разобрать.
Политрук наконец сообразил, что я начисто оглохла, выбегает навстречу, хватает за шиворот и силой втягивает за машину.
— С ума сошла? — орет в самое ухо, — ползком!
— Где раненый? — кричу в ответ, не обращая внимание на придирки и замечания.
— Сюда, — немного успокаивается Чекист.
Пулеметчика стащили с бочки, уложили на песок, спрятали от шальных пуль за огромным колесом водовозки.
Падаю на колени, подползаю ближе, отодвигаю в сторонку молоденького помощника водителя, неумело пытающегося оказать первую помощь. Кровищи на песке, как будто здесь только что свинорыла разделывали. У штурмовика вся куртка пропиталась насквозь. Не обращая внимания, хватаюсь за лацканы и одним
— Иди сюда, — ору на мальчишку-водителя. Тот испугано вжимает голову в плечи, над самой головой высекая искры из железной бочки проходит очередь. Он тоже падает на колени, подползает ближе, заискивающе в глазки заглядывает.
— Держи вот так. Плотно прижимай.
Кровь стекает между пальцев, капает на песок и тут же впитывается ненасытной пустыней. Пока пытаюсь перевязать, штурмовик сереет и недвижно замирает. Все кончено! Не успела…
С этой секунды я больше не слышу выстрелов и не вижу вскипающих тут и там фонтанчиков от пуль. Почти сразу же замолкает второй пулемет, и я, не дожидаясь зова, сама мчусь к КАМАЗу. Забираюсь по лестнице на самую крышу. Один пулеметчик все еще жив, но словил две пули. Одну в грудь, вторую в плечо. На скорую руку делаю перевязку, кричу прибежавшим на помощь, чтобы спустили тело на землю и немедленно волокли в скорую. Меня оттесняют в сторонку от пулемета, помогают спустится по лесенке, тянут к следующему раненому.
Вновь грохочет пулемет на водовозке, это политрук сменил выбывший расчет. Бандиты невольно останавливают свое неумолимое движение, прижимаются к земле. Чуть поодаль дымит кверху колесами шахид-мобиль. С другой стороны дороги раздается треск очередей, турель на КАМАЗе разворачивается, теперь пулемет бухает, почти не переставая.
Совсем рядом юный штурмовик, почти совсем мальчишка, вскакивает во весь рост, удерживая на плече трубу РПГ, что-то неразборчиво вопит, а затем выпускает длинный огненный шлейф. Совсем близкий грохот разрыва гранаты заставляет меня упасть ничком и вжаться носом в песок. Когда поднимаю голову, молодой «фашист» уже валяется на земле. Подползаю ближе, на всякий случай нащупываю сонную артерию — пульса нет. Мертв!
Высоко подпрыгивая, мимо несется еще один шахид-мобиль, резко тормозит, разворачивает ствол пулемета в сторону водовозки. Дуэль короткая — несколько секунд, и пикап вновь скачет по барханам, со всех ног удирая от наших крупнокалиберных пуль. Я успеваю заметить, как очередь настигает его и буквально режет надвое, во все стороны летят обломки, клочки железа, куски еще живой плоти и брызги крови.
Бандиты совсем близко, я уже могу различить перекошенные злобой лица. Вот первая шеренга перебирается через баррикаду из ящиков. Они уже на территории лагеря, оборона окончательно прорвана. С нашей стороны почти совсем не слышно выстрелов, оба пулемета молчат.
А потом земля подо мной содрогается в чудовищном спазме, уши закладывает от невыносимого грохота, а небо чернеет от взметнувшихся кверху масс песка, чтобы через секунду обрушиться обратно песчаным дождем.
Невыносимая боль в голове и странное ощущение во всем теле, как будто мясо отстает от костей. Чувствую кровь на губах — толчками вытекает из носа — полопались сосуды. Контузия — ставлю неутешительный диагноз самой себе.
И тут замечаю, что время словно замедлило свой бег. Движения бандитов становятся плавными, неспешными, будто они не бегут, а не спеша плывут навстречу. Над траншеей с гражданскими торчит самодельный белый флаг.