Последний конвой
Шрифт:
Поехали дальше. Рота охраны конвоя, в составе сорока «фашистов». Хозобслуга, — завхоз, механик, сварщик, два автослесаря и повар с помощником.
Кого-то забыла? Ну да, и я сама, — врач.
Итого: девяносто четыре человека. Немало! И примерно раза в три больше, чем обычно бывает.
12 февраля 32 года
Кажется, мы приплыли! Точнее, как в анекдоте, «плыли — плыли, и возле берега обосрались».
Понятия не имею, что теперь будет дальше. Однако, обо всем по порядку.
После завтрака я решила позагорать на солнышке,
Значит, разделась я до купальника, разлеглась на палубе, подставив ласковым лучам обоих светил, а также взорам мужиков, свое прекрасное тело. Лежу, балдею, принимаю солнечные ванны, восстанавливаю подорванное качкой здоровье.
И вдруг, как шарахнет!
Вся палуба ходуном, сверху фонтан воды, короче перепугалась я не на шутку. Вскочила на ноги, одежду в охапку и бегом в свою каюту, от греха подальше. Да какой там, не успела добежать. Через пару шагов, второй взрыв, еще более мощный, раскатистый такой, протяжный. Весь корабль завибрировал и заскрежетал, а потом сильный рывок. Я даже равновесие потеряла и плашмя грохнулась на палубу, все коленки отшибла и локоть.
Да что же происходит?
Смотрю по сторонам, суета и беготня началась. «Фашисты» с оружием в руках оборону занимают, хотя никто не может понять, где враг и в кого стрелять нужно? Море чистое и совершенно пустое, даже маленького кораблика на горизонте нет. Да что там говорить, даже самой скромной лодочки не видно.
Тогда кто в нас стреляет?
Я на всякий случай доползла до укрытия, и быстренько натянула одежду. Спряталась за какими-то огромными круглыми железными штуковинами, пялюсь по сторонам, ничегошеньки не понимаю.
Палуба ощутимо накренилась на правую сторону. Я читала об устройстве сухогрузов, внутри у них множество герметичных переборок, поэтому даже повреждение и затопление нескольких из них не представляет опасности для корабля в целом. Но это все теория, а на деле, «Титаник» тоже презентовали как совершенно непотопляемый корабль, однако, взял, да и затонул в первом же плавании. Не дай бог, наш сухогруз даст течь, ведь и не спасет никто. Нет здесь других кораблей Метрополии, слишком далеко от морских путей.
Ужас как помирать неохота!
В машинном отделении застопорили двигатели, и над сухогрузом повисла непривычная тишина, которую нарушал только шум ветра и плеск воды за бортом. Никто не нападал, не брал корабль на абордаж, не открывал огонь из всех корабельных орудий. Злые пираты с саблями, зажатыми в зубах, из воды не выныривали, и за борта не цеплялись. Короче говоря, время шло, а не происходило ровным счетом ничего. Я даже успокоилась.
Командиры тоже смекнули, что никакого нападения нет, дали условный сигнал — отменили боевую тревогу. Народ принялся выбираться из всевозможных укрытий, из кают тоже носы высунули, любопытствуют. Команда принялась оценивать степень повреждения корабля. Тем временем, штурмовики собрались небольшими группами, ожидая распоряжений. Их не последовало в течение довольно долгого времени, а потом и вовсе была дана команда — «разойтись и не путаться под ногами».
Ничего не понимаю!
Я немного перевела дух, похоже на этот
Более — менее разобрались в ситуации только часа через два. Наш сухогруз напоролся на подводные мины. Корабль получил серьезные повреждения. Ремонтная команда пытается что-то там исправить, но получается у них очень плохо, можно даже сказать, что совсем ничего не получается.
Взрывом полностью уничтожило левый гребной винт и значительно повредило правый, отказало рулевое управление. Часть обшивки и внутренних переборок разрушено, вследствие чего один трюм оказался полностью затоплен. Нарушилась балансировка судна. Прорыв в машинном отделении с огромным трудом удалось ликвидировать, воду сейчас откачивают. Есть надежда, что движки удастся реанимировать. Но без управления и гребных винтов мы все равно никуда не доплывем. Есть жертвы среди экипажа, не всем удалось вовремя выбраться из машинного отделения, затопленного водой. Раненных, как не странно, нет. Если не считать за ранение мой сбитый локоть.
Вот же не повезло…
И что теперь? Будем болтаться посреди моря?
13 февраля 32 года
На целые сутки наш «Летящий» лег в дрейф, а точнее, — превратился в большой скособоченный плот, доверенный воле богов. Ни до Суэцкого канала, ни до Эфиопии по Красному морю, на нем уже не дойти. И тем более, на нем невозможно вернуться обратно в Краснодар. Для ремонта требовались доки, краны, сварка, и замена некоторых узлов. Все что смогли сделать механики за целые сутки, это с горем пополам запустить один движок. Кое-как маневрируя остатками правого винта и почти не функционирующим рулевым управлением, мы двинулись вперед. По картам до суши совсем недалеко. Скорость движения корабля очень сильно уменьшилась, но он хотя бы начал двигаться, и это внушает некоторый оптимизм.
15 февраля 32 года
Двое суток мы плетемся со скоростью улитки, а суши по-прежнему не видно. Мой оптимизм уменьшается с каждым часом. Жара заметно усилилась. Нашла градусник, посмотрела и присвистнула — сорок три градуса в тени. А на солнышке и того больше. Припекает знатно! А что дальше будет? Даже подумать страшно.
Делать нечего совершенно, закрылась у себя в каюте и сплю. Точнее пытаюсь уснуть, очень душно, вся постель пропиталась потом. Графин с водой на тумбочке нагревается за полчаса, приходится глотать теплую воду.
17 февраля 32 года
Берега по-прежнему не видно. Начинается шторм. Как ни странно, морская болезнь ко мне не вернулась, хотя качка гораздо сильнее, чем была после отправления в плавание. Небо совсем черное, видны разряды молний. Волны просто невероятно огромные! Экипаж велел готовиться к худшему, без управления нас почти наверняка разобьет о прибрежные скалы или разломит баржу пополам и потопит. Заперлась в каюте, так как выходить на палубу очень опасно, может запросто смыть за борт. Последнее что удалось увидеть, это как волна ударяет в борт судна. Тряхнуло сильнее, чем от взрыва, и снова этот противный металлический скрежет. Матерь божья, страшно-то как!