Последний конвой
Шрифт:
И вдруг, на какую-то долю секунды Стивен осознает, что угроза смерти отнюдь не призрачна, и происходящее — вовсе не сон. Он сейчас действительно утонет. Умрет навсегда.
Нужно немедленно что-то сделать, если хочется жить.
Мысль настолько яркая и четкая, что сонная одурь улетучивается прочь. Стивен начинает целенаправленно стремиться вверх, отталкивается ногами, словно лягушка, колотит и загребает руками. Пусть пока еще неумело, но очень старательно. Тело все еще вялое, но что-то уже начинает получаться, толща воды над головой светлеет.
И вот сквозь слой воды уже видно пронзительно голубое небо и пылающий диск солнца. Его руки больше ничто не связывает, а вокруг уже никакой не кисель, а самая обыкновенная морская вода. Он делает последнее усилие и выныривает на поверхность, словно поплавок на отцовской удочке. Немедленно делает глубокий вдох и радостно смеется, от бешеного восторга колотит по воде ладонями.
Совсем рядом, с каркаса основания башни, свешивается вниз насмерть перепуганная физиономия Мишки. Он смотрится до того уморительно, что невозможно сдержаться от хохота. Михаил немедленно протягивает руки и кричит:
— Стив, хватайся, я тебя вытащу.
Он с готовностью обхватывает маленькую узкую ладонь и просыпается со счастливой улыбкой на лице.
Стивен открыл засохшие воспаленные глаза, почувствовал, что задыхается и сразу же сделал глубокий вдох. В нос ударил запах старой резины, а голову пронзила адская боль. Перед глазами заплясали и замельтешили серые мотыльки. Ощущение разрывающихся легких никуда не исчезло, словно он все еще в сновидении, очень глубоко под водой…
Нечем дышать!
Все еще не до конца понимая, что произошло, повел головой по сторонам. Тут же замутило, закружило, зазвенело в голове, поплыли серо-зеленые пятна. Последним усилием обезвоженных мышц, Стивен перевернулся на живот и его тут же вырвало невыносимо горькой слизью.
Впрочем, это, наверное, слишком сильно сказано. За целый день в желудке не было ни крошки, а выпитая вода мгновенно выходила потом. Только горло поранил, пытаясь исторгнуть хотя бы каплю жидкости из воспаленного желудка. Но все равно стало чуть легче. И хотя голова продолжала разрываться от боли, мозг включился и со скрипом начал генерировать мысли.
Почему нечем дышать?
Стивен осторожно повел головой по сторонам. В небольшой яме вповалку, сидели и лежали все восемь человек потерявшейся группы.
Какого черта?
Он попытался собрать мысли в кучу, но они не слушались и разбегались по углам, как тараканы.
Разве нас не должно быть семеро? Восьмой — часовой, дежурит на улице. Чья сейчас смена?
Он еще раз пересчитал тела, начиная с себя — все-таки восемь. Значит часовой не выдержал послеполуденного зноя и спрятался в землянке, а потом уснул вместе со всеми.
Кто должен был дежурить?
Да что тут гадать, все спят лежа, только Ковтун — сидя. Наверняка его смена была.
В голове пульсировала боль, душераздирающе мешала думать.
Уперся
Почему так сильно болит голова?
Он несколько раз открыл и закрыл глаза. Вроде бы бесполезное упражнение помогло немного сосредоточится и сфокусировать зрение.
Слишком много людей в маленькой яме. Закончился кислород. Вытяжку тоже мудрил Ковтун. Видимо сделал неправильно, нет притока свежего воздуха. Вот придурок! Из-за него мы заблудились в пустыне, а теперь задыхаемся в яме.
Стивен собрался с духом и сел.
А вдруг я проснулся слишком поздно?
Он почувствовал озноб, хотя адская жара пустыни давным-давно проникла в убежище. Рывком вскочил на ноги, испуганно повернулся, посмотрел на безжизненные тела с бледными до синевы лицами. Вброс адреналина сразу отрезвил и отбросил остатки сонливости, только слабость никуда не делась, перед глазами заплясали зеленые пятна, ноги подкосились. Рухнул на четвереньки, зашелся в приступе неудержимого кашля.
Нужно что-то сделать. Немедленно! Пока я опять не вырубился.
Мысли выскакивали быстро, лихорадочно, короткими, рубаными фразами и улетали прочь из головы. Он никак не мог сосредоточится, на это просто не было сил. Но это почему-то было важно.
Словно за меня думает кто-то другой…
Он вновь попытался встать на ноги и не смог, все тело обмякло, сердце зашлось в лихорадочном ритме африканского танца, а воздух стал густым и вязким, словно кисель.
Как во сне…
А может ну их, эти быстрые мысли? Пусть летят себя, коли так сильно торопятся прочь. Вот он сейчас еще немного поспит, совсем немного, а потом…
…а потом в голову пришла страшная догадка, и он со всей силы несколько раз ударил себя по щеке.
— Не спать, сука, не спать, — заорал что есть мочи вслух, — сдохнем тут все, из-за тебя.
Лицо взорвалось болью, зашелся приступом астматического кашля, в голове немного прояснилось. Еще раз осторожно повел головой, выхватывая из общей картины мелкие детали, упущенные в прошлый раз.
Мишка едва слышно сопит, Франсуа только что застонал во сне. Ковтун, сидя в кресле, слегка пошевелился, у Бормана дрожат ресницы и пот блестит на лбу.
Мертвые не потеют…
Глубокий вздох облегчения.
Слава богу, все живы!
Моментально выступила испарина, сердце забилось чуть ровнее, откуда-то изнутри головы выскочил целый рой самых разнообразных мыслей, искрами бенгальского огня разлетелся в разные стороны шипя и угасая на лету. Ни одной не успел поймать…
Руки дрожат, ноги отказываются держать вес тела. Что делать?
И тогда он двинулся к выходу на четвереньках, как дикое животное. С непривычки оказалось немного неудобно, — слишком много конечностей. Он все время путался в какой очередности их необходимо перестанавливать. Один раз так запнулся, что руки подломились и с размаху въехал мордой в песок.