Последний козырь Президента
Шрифт:
– Всю информацию касательно упомянутого мною преступления я дам только после этапирования меня в Москву, – громко произнёс Исса, слегка наклонившись к стоящему на столе диктофону, после чего откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
Оперативник был опытный, поэтому не стал наседать на подследственного.
– Это не в моей компетенции, – сухо произнёс он. – Однако я доложу о вашем заявлении вышестоящему руководству.
В ответ Усманов еле заметно кивнул и смежил веки, давая понять, что больше ни слова не произнесёт. Офицер ушёл, а Исса долго
Ждать пришлось недолго. На следующее утро последовала команда «На выход с вещами», и в камеру он больше не вернулся. К концу дня его везли в душном «воронке» по осенним московским улицам, и он, усталый, но довольный, что его план сработал, даже не догадывался о том, что судьба готовит ему очередной неприятный сюрприз: встречу со мной.
Для визита в изолятор к подследственному Усманову я специально переоделся в новый, недавно приобретённый на премиальные деньги костюм, ослепительно белую рубашку, и подаренный Катенькой эксклюзивный галстук.
На следующее утро, с казённым выражением закоренелого службиста на хорошо выбритом лице, я решительно вошёл в кабинет СИЗО. Усманова привели минут через пять. Выглядел он похудевшим, немного нервным, но не сломленным. Таким он был до того момента, пока не встретился глазами со мной.
– Ты…! – только и смог произнести бывший рабовладелец и экс-кандидат в Президенты республики.
– Я! – отчеканил я голосом, в котором металла было больше, чем в наручниках, которыми были скованы руки подследственного. – Но я убедительно Вам советую в нынешнем Вашем положении обращаться ко мне на «Вы». Снимите наручники.
Последняя фраза относилась уже к конвоиру.
Я видел, как моё «воскрешение» из мёртвых ошеломило сына гор, но, надо отдать ему должное: держался он хорошо.
– Я не буду с Вами работать! – сквозь зубы произнёс он. – Ты, простите, Вы, лицо заинтересованное, и следствие вести будете субъективно. Я знаю закон!
– Нет никакого следствия, гражданин Усманов, и я явился к Вам не в качестве следователя. Вы сообщили, что имеете информацию касательно убийства гражданина Воронцова, я готов Вас выслушать.
– Я не буду говорить с Вами! – упорствовал подследственный. – Пусть придёт другой офицер!
– Исса! – почти задушевным тоном обратился я к бывшему мучителю. – Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. Если у тебя есть что сказать – говори! В противном случае я докладываю, что информация, предоставленная тобой, оперативного интереса не представляет, и тебя завтра, нет – сегодня вечером, этапируют обратно в Грозный. Я понятно изъясняюсь?
После моих слов лицо Усманова стало бордового цвета, потом кровь отлила и проступила предобморочная бледность. Однако он справился с собой.
– Можно вопрос? – произнёс он тихим голосом. В ответ я молча кивнул.
– Как тебе… простите, как Вам удалось выжить?
Я бы мог не отвечать на вопросы подследственного, но мне надо было разговорить Усманова, поэтому, усмехнувшись,
– Повезло! Просто в тот памятный день обстоятельства сложились в мою пользу, и грех было этим не воспользоваться!
– Обстоятельства – это Казбек? – уточнил Исса. – Можете ничего не говорить! После вашей гибели, точнее, побега, он подозрительно быстро женился и уехал на Ближний Восток. Спрашивается: откуда у этого голодранца взялись деньги на свадьбу и поездку в Эмираты?
– Осуждаешь?
– Нет, к проявлению человеческой жадности я привык: ваши прапорщики продают оружие боевикам, боевики, в свою очередь, продают информацию о своих полевых командирах, так что всё в рамках закона.
– Какого закона?
– Закон о круговороте денег в природе, точнее, в человеческом обществе.
– И каков же главный постулат этого закона?
– Главный и единственный постулат этого закона в том, что всё в этом мире продаётся, вопрос только в цене.
– Где-то я об этом уже слышал, кажется, на Черкизовском.
– Можете насмехаться и дальше, но этот закон работает независимо от того, признаете Вы его или нет.
Я смотрел на философствующего Усманова, и втайне радовался тому, что клиент «поплыл». В моей душе не было злобы к этому человеку, хотя желание отомстить обидчику – нормальная реакция человеческой психики. Однако чувство долга взяло над старыми обидами верх, и сейчас моей главной задачей было если не подружиться с ним, то хотя бы найти общие точки соприкосновения.
– Хоть ваша теория и спорная, не могу не согласиться с тем, что рациональное зерно в ней присутствует, – сознательно польстил я подследственному и протянул ему серый цилиндрический футляр.
– Что это? – насторожился Исса, хотя прекрасно знал, что в алюминиевой упаковке находится сигара.
– Это мой Вам подарок.
– Подарок? Мне? С какой стати?
– Получается, что у меня теперь два дня рождения, и ко второму Вы в некотором роде причастны. Берите, не стесняйтесь, этот подарок от чистого сердца и вашей чести не уронит.
Исса помедлил несколько секунд, но потом решительно протянул руку и футляр с сигарой взял.
– Если не возражаете, вашим подарком я воспользуюсь в камере, – произнёс он после того, как, обнюхивая сигару, шумно втянул носом воздух.
– Как Вам будет угодно, а теперь, если Вы не возражаете, я хотел бы услышать от Вас информацию по убийству Воронцова.
– Вы правы, в моем положении глупо упираться, – согласился Усманов, пряча сигарный футляр в карман. – Но у меня к Вам есть просьба. Обещайте, что выполните её и меня не обманете.
– Я не могу обещать, пока не узнаю суть вашей просьбы.
– Ничего противозаконного, – закрутил головой Исса. – К тому же это в вашей компетенции. Вы же догадываетесь, что информацию по убийству Воронцова я согласился озвучить не из любви к Федеральному Центру, и не во имя торжества закона. Буду откровенен: комбинация была задумана мной ради того, чтобы выйти из-под юрисдикции республиканских властей. Я имею в виду нынешнее правительство Чечни.