Последний козырь Президента

Овчаренко Александр

– Не очень. Как-то не вяжется: член государственной думы и красная «Мазда».

– Депутат Смирнов ездит, как и положено слугам народа, на чёрной служебной машине. На красной «Мазде» катается его молодая жена, вернее, каталась!

– Значит, мне педофила пока оставить в покое и заниматься поиском машины жены депутата Государственной Думы? Я Вас правильно понял?

– Ты меня, майор, правильно понял, и нечего меня взглядом сверлить.

– А то, что этот нелюдь, пока я занимаюсь депутатской «Маздой», двух или трёх школьниц изнасилует, это не страшно! Потерпевшие ведь

не из семьи депутата! И вообще в том, что с ними произойдёт, будут виноваты сами родители, потому как за дочерями своими не смотрели, а работали на заводе по две смены. Денег хотели хапнуть побольше! Стяжатели!

– А ты, майор, быстрей разбирайся с угоном и переключайся на педофила. Во времени и средствах я тебя не ограничиваю. И нечего мне здесь проповедь во спасение моей ментовской души читать! Поздно!

* * *

Капитану Харитонову не было и тридцати лет. Был он высокий, худой, подвижный, как ртуть, и в его глазах горел огонёк азарта.

«Это хорошо, – порадовался я за коллегу. – Азарт в работе всегда на пользу. Значит, работа ещё не набила оскомину, с таким сотрудником и работать приятно».

– Юрий, – представился капитан и протянул руку.

– Валерий, – в свою очередь представился я и ответил на рукопожатие. – Я о Вас слышал, но познакомиться как-то не получалось.

– Пустяки, – улыбнулся Юрий, и я отметил, что улыбка у него добрая, бесхитростная. – Я так понимаю, что Коновалов Вас прислал ко мне на усиление.

– Какое там усиление? Скорее я буду у Вас на подхвате.

– Слушай, давай на «ты»!

– Не возражаю! – согласился я. С Харитоновым было легко, и я уже не жалел, что ввязался в это дело.

– Значит, так! – пояснял Харитонов, согнувшись над письменным столом, как колодезный журавль над срубом. На столе лежало тощее уголовное дело по факту угона автомобиля «Мазда». – Машину угнали вчера вечером прямо со стоянки торгового центра. Видеонаблюдение зафиксировало факт и время угона, но больше из видеосъёмки ничего полезного не выжать! Преступник заснят со спины, лица не видно, фигура изменена «дутым» пуховиком, на голову надвинут капюшон. Потерпевшая была так уверена в охране стоянки, что не поставила автомобиль на сигнализацию. Угонщик был в зоне видимости ровно четыре секунды, после чего сел в авто и нажал на газ.

– А что охранники?

– Да какая там охрана? Одна видимость, чтобы больше денег брать!

– Охранники запись смотрели? Может, кто-нибудь из них злодея опознал?

– Обижаешь! Это первое, что я сделал. Никто никого не опознал. Я ещё вчера «зарядил» агентуру, но пока никакой информации нет.

– Ты им веришь?

– Кому?

– Агентам своим?

– Кому верю, кого перепроверяю. В основном дают реальную наводку.

– С чего бы так?

– Явно не из любви ко мне. Мои агенты – в основной массе типичные неудачники. В большой бизнес они не пробились: не хватило ни ума, ни денег. В воровской среде они тоже не в фаворе, а жить на что-то надо. Вот и сдают мне своих более удачливых «корешей».

– И ты им за это платишь!

– А я им за это плачу! Таковы правила игры, и они их приняли. Странно,

что тебя это коробит. Я слышал, что ты «розыскник» со стажем.

– Может и так, но я как-то раньше своей головой обходился и с агентурой не работал. Мне легче злодея на чистосердечное [25] подвинуть, чем кого-то вербануть [26] . Не люблю я это дело.

– Признаться, я тоже не в восторге, но в нашем деле, сам знаешь, без агентуры нельзя!

25

Имеется в виду чистосердечное признание.

26

Вербануть (жаргон) – производная от глагола «завербовать».

В этот момент меня вторично за день посетило какое-то странное чувство: словно я уже слышал эти слова раньше, и всё это связано со старым долгом.

– Автомобиль новый, куплен три месяца назад, даже обкатку не прошёл. Особых примет нет. Хотя… здесь я неправ! Есть! Есть особая примета! – оживился Юрий. – Японцы не учли, что климат в России резко континентальный: то в жар, то в холод бросает. Хотя это седьмая модель, могли бы и учесть.

– Ты это к чему? – отвлёкся я от своих мыслей.

– Я к тому, что лакокрасочное покрытие кузова от перепадов температуры, или просто от русского мороза, быстро начинает шелушиться.

– Дай угадаю! Нашу «японочку», из желания сэкономить на ремонте, загнали в русский автосервис, где её попытались подкрасить, но тональность точно подобрать не смогли, и теперь на её теле, то есть корпусе, есть пара-тройка мест, где покраска отличается. Это и есть твоя особая примета.

– Лихо! Ты раньше розыском автомобилей не занимался?

– Не занимался. В Ростове у меня была своя иномарка, так что я через автомобильные страдания самолично прошёл.

– Думаю, нашу «Мазду» взяли не на запчасти: модель только что поступила в продажу. Перекрашивать её тоже не будут, потому как красный цвет будет проступать при малейшем сколе краски, а это сразу вызовет подозрение. С какого перепугу хозяин красную иномарку в чёрный или тёмно-серый цвет перекрасил?

– Иномарка красного цвета, – задумчиво пробормотал я. – Красного!

И тут мне показалось, что я ухватил кончик своих недавних, но хорошо забытых воспоминаний.

– Тебе плохо? – всполошился Юрий. – Ты какой-то бледный!

– Матросская тишина. Иномарка красного цвета. Владелица – Вероника Судзиловская. – продолжил бормотать я и активно замотал головой в знак отказа от товарищеской помощи.

– Помню такую! – неожиданно оживился Юрий. – У неё машину дважды угоняли, и все два раза я находил!

– Она разбилась, – добавил я.

– Да… разбилась, – уменьшил энтузиазм Харитонов и почесал затылок. – Разбилась. Красивая была, а погибла глупо.

– Красота не является гарантом неприкосновенности, – зачем-то сказал я, хотя мои мысли продолжали крутиться вокруг красной иномарки.