Последний - на Арлингтонском кладбище
Шрифт:
Но Уильямс не возлагал на это особых надежд. Болтон, несомненно, понимал, что Уара найдут. И почему он взял фамилию Маркони? Это занимало Уильямса больше всего. Могли Болтон как-то узнать, что Уильямс интересуется тем отрядом ЦРУ?
Может быть, что-то удастся узнать из показаний Маркони, хранящихся в библиотеке конгресса? Может, ничего, кроме устаревшей информации о Вьетнаме?
Тем временем Болтон на свободе, смерть близка, а он ничего не добился.
В дверь постучали. Уильямс открыл и увидел Стефани Сполдинг. На ней был брючный костюм
Выглядела Стефани великолепно, и Уильямс ощутил желание задушить ее.
– Я велел тебе находиться дома. Не подвергать себя опасности. Стефани вошла в комнату, за ней тянулся легкий аромат духов.
– А я хотела удивить тебя.
– И чмокнула его в щеку.
– В этом ты преуспела. Я же предупреждал тебя два дня назад, что это очень серьезно, а ты беспечно разгуливаешь по улицам Нью-Йорка.
– Джордж, ну пожалуйста. Неужели ты не можешь хотя бы сделать вид, что рад видеть меня?
Стефани движением плеч сбросила свою накидку и бесцеремонно улеглась на кровать.
Шифоновые брюки были прозрачными, облегающими, роскошными.
– Джордж, сидеть в Паунд-Ридже такая тоска. Осточертело. Лучше уж смерть...
пытки... все что угодно.
Уильямс придвинул кресло к кровати и стал с улыбкой разглядывать свою гостью.
Все его попытки рассердиться на нее оказывались тщетными. А когда она вела себя игриво, как сейчас, урезонивать ее было невозможно. Все же он попытался.
– Что с приставленными к тебе охранниками из ФБР?
– Они блестяще несут службу, Джордж. До сих пор думают, что я в Коннектикуте.
Кроме того, я не могла их терпеть. От них пахнет бриолином, черт побери.
– В таком случае, - сказал Уильямс, - найми частную охрану, которая будет тебе чуть больше по вкусу. Ты можешь себе это позволить.
Стефани улыбнулась и села.
– Я сейчас немного обеднела, Джордж. Не могу пользоваться состоянием покойного мужа, пока его родственнички цепляются ко мне. Пришлось влезать в долги, сам знаешь, как это приятно.
Она, не мигая, глядела на Джорджа, ее зеленые глаза блестели.
– Должна сказать, что год от года ты становишься все интереснее. Почему ты не старишься?
– Наверно, потому, что не приходится ежедневно заботиться о тебе.
Стефани обреченно вздохнула.
– Хоть верь, хоть нет, Джордж, я приехала не соблазнять тебя. Но поговорить с тобой мне нужно. Теперь уже у тебя должен быть ключ.
– У меня есть одна нить, но пока я ничего не добился, - ушел он от ответа. Он не знал, сколько можно открывать ей. Наконец, сказал: - Кое-что у нас имеется. И Медуик, и Карсон были не в ладах с ЦРУ.
– Ну и что?
– спросила Стефани.
– Ну, а ты имела дело с ним?
Стефани улыбнулась.
– Право же, Джордж, я не могу рассказывать тебе всего. Мне придется отвечать за разглашение тайны.
– Уильямс промолчал, и она рассмеялась: Тебе-то следует знать, что я не питаю слабости к военным. А подбирать
– И все же ЦРУ может быть причастно к этому, - сказал Уильямс.
Стефани поглядела на него.
– Джордж, тебе не приходило в голову самое простое объяснение?
– Какое?
– У многих еще не утих гнев из-за убийства Кеннеди. Таких людей миллионы. Они считают, что после его смерти страна катится под уклон.
– Поэтому один из них выбирает наугад шесть фамилий и в отместку убивает этих людей?
Стефани задумалась.
– Вот этого я не понимаю. Даже если это душевнобольной приверженец Кеннеди, с какой стати ему выбирать меня? Ведь я тоже привержена Кеннеди до сих пор. Из-за этого надо мной даже посмеиваются. Но я говорю: "Чего смеяться? Что было у нас после Кеннеди? Линдон Джонсон... Никсон с "Уотергейтом". При Кеннеди казалось, что ради этой страны стоит трудиться. После Джонсона и Никсона краснеешь, видя звездно-полосатый флаг".
– Может, ты знала автора письма в те дни. Ему тогда было, как мне кажется, лет восемнадцать.
– Мой ровесник, - сказала Стефани.
– Вряд ли. Я почти не встречалась с восемнадцатилетними. Джордж, сколько было тебе, когда мы встретились?
– Двадцать три.
– Ты влюбился в меня в первый же вечер, правда?
Уильямс промолчал.
– Можешь не отвечать, - сказала она.
– Я тоже влюбилась в тебя.
– И показала это странным образом, - заметил Уильямс.
11
В 1963 году Уильямс и двое его друзей-юристов снимали в Джорджтауне особняк колониальной постройки с белыми ставнями и газовым фонарем у парадной двери.
Джордж Вашингтон не ночевал в этом особняке, но друзья Уильямса с лихвой возместили это смазливыми выпускницами вассаровского и редклиффского колледжей, наехавшими в Вашингтон при Кеннеди.
Уильямс почти всегда укладывался в постель с какой-нибудь книгой по правовым вопросам, и оба друга считали его несовременным - до той ночи, когда он сошелся с самой необузданной девицей в городе. Однажды вечером распахнулась дверь, в комнату влетела восемнадцатилетняя красавица с распущенными черными волосами и сказала, что за ней гонятся. Из живших в особняке знал Стефани только Эв Коллинз, явно неспособный выйти и сразиться с одним из ее распаленных любовников. Уильямс вызвался заменить его.
Над джорджтаунскими кварталами времен войны за независимость высоко сияла желтая луна... но на улице было тихо... совсем тихо.
– Где он?
– спросил Уильямс.
– За своей машиной, - ответила Стефани.
– Никак не могу от него отделаться.
– Почему он преследует тебя?
– спросил Уильямс, когда они шли по улице, но Стефани ответила лишь:
– Я ему нравлюсь.
Автомобиль этого человека стоял на противоположной стороне улицы; Уильямс подошел и обнаружил бледного приземистого мужчину тридцати с лишним лет, курившего сигарету. Сказал ему: