Последний осколок
Шрифт:
– Так, мой вождь, - и девушка поднялась с колена, вновь встав в полный рост.
– Неужели наше гостеприимство не стоит и песни?
– Стоит уточнить, что мне еще ваш город спасать, - попыталась осадить наглеца.
– Но это твой долг, не имеющий к нам никакого отношения. Ты проводник душ. Вот и займись своим делом, а остальное - это уже наши взаимоотношения.
Дожили! Сколько весен существует мир, а в долге перед ним меня уличили впервые.
– Я никому и ничему ничего не должна, - твердо парировала я, оттолкнув
Ярко-карие глаза сощурились. Клянусь мозолью на левой стопе, в них отразилось раздражение и некое извращенное торжество.
– Казнь пленного состоится на закате, - голос вождя был спокоен, но я то знала, как он доволен собой.
– Ратха! – это единственное, что пришло мне в голову.
– Суардана, перестань упрямиться, - я разозлилась, - успокойся. Твой товарищ убил воина. Его не наказали только из-за уважения к тебе. Так будь же разумной и ответь тем же.
Согласна, в чем-то гоблиана права. Но шантаж – дело последнее. И посмотрев на подругу, поняла, так оно и есть. Я их последний шанс. Ну что ж, проявим уважение. К тому же у меня есть небольшая просьба непосредственно к девушке. Грех не воспользоваться помощью искусной плетуньи.
– Хорошо, Даарханг. Я исполню свой долг, а на празднике услажу ваш слух песней в благодарность за предоставленные еду и кров.
– Благодарю, банши. Твое появление – милость Всечувствующих, - и вождь чуть наклонил голову, не более чем мог позволить себе правитель, выражая почтение перед служащей смерти, - как только ты выполнишь свои обязанности, мы устроим празднество в великом Уртшанге.
Отлично, теперь меня ждет бессонная ночь, полная стонов, страданий и боли неушедших душ.
[1] Кого я вижу, неужели банши занесло в нашу обитель?!
[2] Приветствую тебя, Даарханг, вождь горных гоблинов.
[3] Вождь.
Глава 12 Первомать
Освобождение пещер от обезумевших призраков затянулось до обеда следующего рассвета. Кто только не рвался в лучший мир. И им всем нужно было спеть песню, проводившую в эфир неугомонных. Однако чувствовала я себя на удивление бодро. Когда пришла очередь последних двух задержавшихся на этом свете, я уже видела горячий обед перед собой и истекала слюнками. Но так просто меня не отпустили к вожделенной трапезе. Бабулька, которой оказалась предпоследняя неупокоенная душа, при жизни явно была той еще каргой.
– Я уже трижды спела вам заупокойную, что ж вы все никак не унесетесь в эфир! – возопила дико измотанная банши.
– Деточка, пение не твое. Может, ты танцуешь хорошо? – хрустя призрачными суставами, издевалась сморщенная старушка, которой я макушкой доходила только до бровей.
– Неужели не тянет к предкам? – я пристально всмотрелась в неупокоенную душу едкой старушенции, - может, свет где-нибудь приветственно зазывает вас в свои объятья?
– Ох, деточка. Как ты вообще умудрилась стать банши с полным-то отсутствием профессионализма в этом деле?
– Родилась такой, и обучать меня никто не спешил.
– Всевышние, я уже огрызаюсь на почившую не весть сколько десятков, а то и сотен весен тому назад бабулькой.
– Ну так? Надолго вы тут?
– Пока не отпоют, - бросила камень в мой огород старушенция.
– Что, совсем ничего не чувствуете? – обречено спросила я.
– Раздражение.
– Взаимно, - как же она меня достала!
Впервые такое на моем веку, чтобы душа не ушла за грань после моей песни. Что не так с этой женщиной? Может, буйная какая. Я исподлобья наблюдала за передвижениями старушки, что была абсолютно спокойна. Будто это не она застряла в межмирье навечно.
– Что ж, коль ты бездарностью оказалась, подожду другую плакальщицу, - высокомерно заявила бабка и уселась на торчащий со стены выступ.
– Жди-жди, аж до скончания веков прождешь! – вспылила я. Чтоб тебя скалой прихлопнуло!
– Как до скончания веков? – оживилась гоблиана.
– Молча. Раз уж последняя банши этого мира оказалась с дефектом, сидеть вам тут долго и несчастливо, - я совершенно не собиралась щадить чувства этой высокомерной грубиянки.
– Как последняя? – старушка подскочила со своего седалища.
– Каком кверху!
Все, пусть хоть лично выгрызет весь Уртшанг, а я больше здесь не задержусь.
– Госпожа банши, а я? – пискнул из угла призрак маленького гоблиненка лет семи по человеческим меркам.
– А ты сейчас отправишься на перерождение.
Парочка вар, и малыш уже в эфире. Никаких осложнений, как с той каргой. И что же с ней не так?
– Стой, плакальщица, - ее голос невообразимым образом преобразился из вечно недовольного ворчания в приятный, мелодичный.
Я даже не сразу поняла, что это давешняя бабулька меня окликнула. Она больше не гремела костями, и весь ее вид говорил о том, что она крайне серьезно относится к тому, что собирается мне сказать. Ладно, послушаем.
– Я не могу уйти, пока не передам свои знания внучке.
– И что же вас так долго останавливало? – я не спешила идти на мировую.
– Смерть, - твердо и необратимо.
– Тут я не помощник.
– Знаю, - старушка опустила голову. Обреченность, так можно назвать то, что я сейчас наблюдала, - я должна была передать свой опыт и память прошлых главных плетуний вплоть до знаний самой первой из нас. К несчастью, я умерла за рассвет до того, как моя внучка вернулась домой.
Гоблиана как-то рвано направилась к все тому же камню, но не села на него, а уставилась на стену за ним. Пустой, невидящий взгляд. Вся ее расплывающаяся фантомная фигура была пропитана страданиями и самобичеванием.