Последний парад
Шрифт:
– Правда?
– радостно спросил Коля.
– Правда.
– Сергей Алексеевич подумал, что совсем неплохо, что Коля будет учиться в Москве. Он сможет навещать его, и все будет прекрасно. Но в следующий момент он вспомнил о его родителях, и ему стало стыдно. Тихо, собираясь с мыслями, как правильнее поступить, добавил: - А все-таки ты похож на Витьку... Он тоже не любил, когда его жалели... Только он был веселый...
– Вспышка радости, возникшая от возможности увезти Колю в Москву, прошла, и теперь он весь растворился в желании помочь мальчику.
–
– А Лусия?
– спросил Коля. Он был по-прежнему возбужден, но предложение Сергея Алексеевича уехать вместе слегка взбодрило его.
Сергей Алексеевич промолчал: так неожиданно они подобрались к Лусии. Неужели настал и этот час? А зачем, собственно, ему отвечать на Колин вопрос? Лучше промолчать. Но слова уже рвались из него.
Он помнил этот день, еще один счастливый в его жизни, и в Витькиной тоже, и у Лусии. Только кончился он плохо. Он помнил это двухместное купе поезда и настольную лампу под абажуром, которую Лусия прикрыла платком, чтобы свет не мешал Витьке спать.
А Витька совсем и не спал, притворялся, прошептал, будто во сне, "мама" в тот момент, когда Лусия поправляла на нем одеяло. Конечно, он не спал, просто так ему было легче назвать ее мамой.
"Что он сказал?" - спросила Лусия, хотя все слышала сама.
"Ма-ма", - сказал он.
Потом дверь в их купе открылась, и вошли пограничники. Лейтенант и старшина. Он встретил через несколько лет этого лейтенанта на фронте: храбрый был лейтенант, но он не смог преодолеть своей антипатии к нему и перевел его в другую часть.
"Извините, товарищ комбриг, - сказал лейтенант.
– Проверка документов".
Он достал свои документы и протянул лейтенанту.
"Разве эта территория входит в пограничную зону?" - спросил он.
"Да, - ответил лейтенант.
– Со вчерашнего дня", - и протянул ему документы.
"Это мои", - кивнул он на Витьку и Лусию.
Лейтенант повернулся к Лусии и сказал:
"Ваши документы?"
Лусия не поняла, что у нее требовали, и повернулась к нему. Тогда он достал из кармана разрешение Лусии на въезд в Советский Союз и отдал лейтенанту.
"Пока это ее паспорт, - попробовал он пошутить и даже улыбнулся лейтенанту, чтобы задобрить его.
– Она из Испании. Я беру всю ответственность на себя".
"Извините, товарищ комбриг, - сказал он ему.
– Без специального разрешения пропустить в запретную зону не имею права.
– Отдал честь и вышел в коридор.
– Старшина, - обратился он к пограничнику, который сопровождал его, - проводите гражданку в комендатуру".
Он знал, что просить лейтенанта бессмысленно, но все же угрожающе произнес:
"Ну что ж, поговорим в комендатуре", - и стал быстро застегивать пуговицы на гимнастерке.
Потом они шли длинным спящим поездом. Впереди лейтенант, за ним Лусия, затем старшина. А за ними он; каждый раз, когда Лусия оглядывалась, он махал ей рукой: я здесь, я тебя не покину.
Они шли бесконечно длинными
– Сергей Алексеевич!
– окликнул Коля.
Тот поднял глаза. Странно, он не заметил, как замолчал, и не знал, что он рассказал Коле, а что просто вспомнил.
– На следующей станции мы с Витькой сошли, - сказал Сергей Алексеевич, - заехали за Лусией и вернулись обратно.
Целую неделю жили на чемоданах... Отправили телеграмму в Москву и ждали, когда Лусии дадут советское гражданство. Чтобы они могли пожениться и жить, как все люди.
Сергей Алексеевич поймал себя на мысли, что он все время уходит от главного. Ему бы рассказать Коле, как он потерял Лусию, а он рассказывал и рассказывал ее печальную историю, просто бил на жалость. Он стал сам себе противен и окончательно замолчал.
Лусия тихо подошла к нему и прижалась щекой к его щеке. "Ой, колючий, сказала она.
– Неласковый".
Сергей Алексеевич помнил, что тогда он действительно не брился недели две, а борода у него была жесткой. Но теперь его по-другому больно ударили ее слова. И правда, он был тогда с нею "колючим и неласковым".
– А что с ней было потом?
– спросил Коля.
– Потом?.. Случилась эта история с Витькой. Кто-то пустил слушок по военному городку, что Лусии не дают гражданства, и начали придумывать, почему не дают. А ребята наслушались этих разговоров и сказали Витьке, что, может быть, Лусия фашистка.
– А он что?
– спросил Коля.
– Подрался, - ответил Сергей Алексеевич.
Он недавно был в этом городке: их дом сохранился после войны. И он побывал в своей квартире - хозяева оказались хорошие люди - и подошел к окну, из которого он тогда увидел бегущего Витьку и услышал крики ребят, преследующих его.
Витька бежал в расстегнутом пальто, без шапки, с галстуком в руке, а за ним гнались мальчишки. Витька вбежал в подъезд, и он пошел открыть ему дверь. Мальчишки настигли Витьку на лестничной площадке и, когда он появился в дверях, торопливо бросились вниз.
Витька поднял сумку и вошел следом за ним в комнату. Под глазом у него был синяк, нос разбит в кровь и полуоторван воротник пальто.
"Что это еще за номера?" - строго спросил он.
"Они говорят..." - Витька замолчал и покосился на Лусию.
"Что они говорят?"
"Галстук хотели у меня отнять".
– Витька не подозревал ее в недобром, он ей верил.
Тогда он увез их в Москву.
– ...Сергей Алексеевич, вы устали?
– сказал Коля.
– Ложитесь.
– Да нет...
– ответил Сергей Алексеевич.
– Вот видишь, у Витьки тоже была не родная мама. Ну и что из этого? Он же ее любил, и она его любила.